Я хотела лишь передать вам мои пожелания счастья без свидетелей, а также сказать вам, что я одобряю ваш выбор и восхищаюсь вашим вкусом. Девушка совершенно восхитительна. Немного, правда, диковата, крестьянка, но превосходна. Жаль, что первая свадебная ночь отдаляется.Молодая супруга, конечно, найдет, что время тянется слишком долго. А вам мы сделаем все возможное, чтобы вы не пострадали от нетерпения.— Вот это и есть ваша месть? Увезти меня от жены в эту ночь? — с презрением бросил Жиль. — Это не делает вам чести. Я женат, моя дорогая, и здесь вы бессильны. А что до того, чтобы успокоить мое нетерпение, и не рассчитывайте на это.Вы же не намереваетесь меня насиловать.Она засмеялась каким-то горловым смехом, что неприятно царапнуло по нервам Жиля.— Это могло бы быть забавным. К тому же, если бы я действительно хотела, мне вовсе не надо было бы насиловать тебя. Я так хорошо знаю, как пробудить твое желание. Но этой ночью ты будешь один наедине с твоими сожалениями. А теперь, любовь моя, доброй ночи, долгой спокойной ночи!Она, должно быть, сделала какой-то знак, поскольку Жиль почувствовал, что его приподнимают, подносят ко рту какое-то питье. Он сжал зубы. Тогда кто-то безжалостно зажал ему нос, и волей-неволей пришлось открыть рот. Туда влили какой-то приторный ликер, приятный на» вкус. Это, конечно, был не яд, как он думал поначалу. Его снова положили на постель.— Сопротивляться было ни к чему! — со смехом сказала мадам де Бальби. — Я вовсе не намереваюсь тебя отравить. Это вовсе не мой стиль. А потом, не говорила ли я тебе, что мы расстанемся окончательно только тогда, когда я потеряю всякий к тебе вкус? Это время еще не пришло.Теперь ты будешь спать. Завтра тебе вновь дадут этого превосходного ликера. И послезавтра тоже.Не бойся, ничего вредного он тебе не сделает. Ты будешь просто спать. Спать, и все. Бедная госпожа де Турнемин! Ей предстоит сохранить свою девственность еще на какое-то время!Она ушла, посмеиваясь. Ее смех постепенно стихал в глубинах подвала. В какое-то мгновение в Жиле вспыхнуло желание закричать ей, что ее месть бессмысленна, что Жюдит — его жена, но он сдержался, чтобы не навлечь бед на его прекрасную малышку со стороны этой фурии. А затем последовал сон, глубокий сон.Когда он выплыл из этой глубины, он открыл глаза, увидел эту серость своей тюрьмы и долго приходил в себя. Туманы снотворного расходились медленно, к нему с трудом приходила память.Когда к нему вернулось зрение, он увидел, что руки и ноги его больше не связаны, что он лежит на каком-то матрасе, покрытом бараньими шкурами. Сквозь узкое окошко пробивался лучик света. Вокруг никого не было.Сначала он сел, голова пошла кругом, потом постепенно головокружение прошло. Около себя он увидел поднос с жареной курицей, хлебом и бутылкой вина.Жиль почувствовал сильный голод. Кажется, никогда его желудок не был так пуст. ЭтаАнна решительно очень внимательна к своим пленникам. Без церемоний он принялся утолять свой голод. Затем встал, почувствовал возвращающуюся гибкость рук и ног и пошел к двери. Может быть, была какая-то возможность убежать отсюда. Но, к его великому удивлению, дверь оказалась открытой.Не теряя ни секунды, он устремился к лестнице с шаткими ступеньками, выбежал в коридор с покрытыми плитами полом. Там увидел открытую дверь, а за дверью был залитый солнцем луг.Хрупкие ветки виноградника шевелились под солнцем. Стояла полная тишина. Дом был совершенно пустынен. Он вышел из этой двери на солнечный луг и должен был закрыть глаза, чтобы привыкнуть к ослепительному утреннему солнцу.Это казалось счастливым пробуждением после кошмарного сна.Совсем близко раздалось лошадиное ржание. Он открыл глаза и увидел привязанного к тополю оседланного коня.Жиль взглянул на дом. Это была полуразрушенная мельница. Ручеек падал на старое колесо, почти без лопаток. Он освежился водой, побежал к лошади, отвязал ее, вскочил в седло и поскакал по лугу по направлению к дороге. Им владела лишь одна мысль — вернуться к Жюдит.— Вы?! Боже мой! Где вы были? — воскликнула Берта, открывшая ему дверь.Прибежала мадемуазель Маржон. Она бросилась к Жилю, вглядываясь в него с каким-то ужасом, как будто тот вернулся, по крайней мере, из ада. Он увидел ее покрасневшие заплаканные глаза.— Я сам не знаю! Меня похитили. Где Жюдит?Я хочу ее видеть.Он бросился вверх по лестнице, крича во всю мощь своих легких:— Жюдит! Жюдит! Где ты, сердце мое?На пороге появился один Понго. Понго с впалыми глазами, посеревшим лицом, как после долгой болезни. У него был такой трагический вид, что ужас охватил Жиля. Он бросился к индейцу, схватил его за плечи.— Где она? Где моя жена?— Она уехала вчера вечером, — произнесла у него за спиной потухшим голосом мадемуазель Маржон.— Уехала? Куда? Как уехала?— Я не знаю. Она казалась спокойной, потом уснула. Я ушла в церковь. Берта готовила ужин.Понго был в конюшне. Когда мы пришли, постель была пуста, а она исчезла. Жиль! Как вы могли сделать такое!— Что сделать? Вы мне можете сказать, что я ей сделал? Я же вам сказал, что я оказался жертвой интриги.Мадемуазель Маржон отвела взгляд, ее глаза снова наполнились слезами.— Я не знаю, но это трехдневное отсутствие без всяких известий! Три дня! Бедная малышка!Даже королева не имеет права сделать такое. Это низко!— Королева здесь совершенно ни при чем. Это была ловушка, западня. У меня очень опасные враги, вам это следовало бы знать.Она пожала плечами.— И друзья, которым вы не имеете права ничего сказать? Святая Дева! Бог свидетель, что я никогда не обращала внимания на разные слухи о том, что говорят о королеве.— Еще раз королева?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129