..
— Надо верить в свою звезду! Скажи: ты знаешь этого Нервиля, который только что вошел?
— К сожалению, да. Мы с ним даже связаны небольшим родством, так как его покойная супруга была мне кузиной. Он тебя интересует?
— Больше, чем ты можешь себе представить. Дело в том, что если тебе и удалось довольно легко меня уговорить обосноваться в этих местах, то в значительной мере благодаря ему…
Озадаченная мина молодого человека вызвала у Гийома улыбку.
— А я-то думал, благодаря нашей дружбе, — проворчал Феликс.
— Не волнуйся, моя дружба к тебе свята. Ты мне брат, о котором я мог лишь мечтать. Но свята и ненависть, которую я питаю к этому человеку.
— Да разве это возможно? Ты его никогда не видел…
— Видел. Единственный раз: в ту ночь, когда он убил мою мать и оставил меня умирать в бухте Ла-Уг.
Де Варанвиль так вытаращил свои черные глаза, что Тремэн поспешил добавить:
— Не думай, я не сошел с ума! Я знаю что говорю. Если раньше я тебе не рассказал эту историю, то лишь потому, что не знал, когда ехал в Котантен, что стало с этим человеком по прошествии двадцати пяти лет. Он мог давно умереть. Теперь я получил ответ на свой вопрос…
Рука молодого человека сдавила локоть друга. Всегда готовое улыбнуться лицо Феликса помрачнело, словно на него опустилась туча.
— Я далек от мысли подвергать сомнению то, что ты говоришь, но нам нельзя обсуждать это здесь. Вечером, когда мы вернемся домой, у нас будет достаточно времени. Но умоляю тебя, остерегайся этого человека: это жалкое существо, безудержный игрок, прогнивший от пороков и долгов. После возвращения я узнал о нем самые невероятные слухи, которыми полнится округа. Я тебе все расскажу. Но сегодня я хотел бы, чтобы ты его избегал…
— Будет так, как решит хозяйка…
И в самом деле, просили к столу, и настал момент проводить к нему дам. Будучи героем бала, Феликс удостоился чести вести маркизу д'Аркур, в то время как Гийому поручили хозяйку дома. Он сел слева от нее, так как справа место было занято Варанвилем, оказавшимся в безопасности между нею и пожилой дамой.
С другой стороны от Гийома очутилась та самая молодая особа в зеленом, которой так понравился его друг. Поначалу он чувствовал себя неловко, но первое впечатление рассеялось, когда он, к большому удивлению, обнаружил, что, несмотря на излишнюю болтливость, она была совершенно очаровательной. У нее были красивые каштановые волосы, круглое лицо с ямочками, прекрасный цвет лица, глаза того же цвета, что и ее платье, и пухленькие ручки, украшенные на запястьях черной бархатной перевязью, которую дополняла такая же лента у основания шеи с привешенным к ней букетиком цветов. Именно на него она и была похожа: букет распустившихся цветов в вазе, казавшейся слишком круглой. Узнав, что ее зовут Роза де Монтандр (Montendre по-французски созвучно сочетанию «mon tendre», что означает «мой нежный». — Прим, перев.), Гийом не удержался и заметил:
— Какое милое имя! И как вам оно идет! Оно будто создано для вас — Благодарю! Вы, по крайней мере, галантны! Не уверена, что ваш приятель меня так же ценит…
— Ну что вы! Он бы вас до сих пор не покинул, если бы я так бесцеремонно у вас его не забрал…
— Ой ли!.. Да он не мог убежать раньше, потому что я крепко его держала! Он уже пытался улизнуть.
— Вы так думаете?
Она рассмеялась, показав зубки молочного цвета, и глаза ее весело заискрились.
— О, уверена! Не знаю, что со мной произошло, но мне показалось, что если я его выпущу, то… никогда уже не смогу быть счастлива на этой земле… Не смотрите на меня так: по правде, я говорю вам странные вещи, не так ли?
— Да, пожалуй. Вы давно знакомы с Феликсом?
— О, нет! Я увидела его впервые.
— Впервые?.. И… он сразу стал вам так… дорог?
— Ну да! — просто отвечала Роза. — Я знаю, что хорошо воспитанная девушка не стала бы объясняться так., напрямую, но в ту самую минуту, когда я осознала свои чувства к господину де Варанвилю, мне показалась, что вы верный друг.
— Я бесконечно польщен столь добрым суждением.
— Правда? Однако тут нет большой лести. Вы ужасно обольстительный мужчина… да, да! Гораздо больше, чем ваш друг, и было бы совершенно логично, если бы я влюбилась именно в вас. Но вышло так, что это он…
— То, что называют внезапным чувством?
— Бесспорно, и я ничего не могу поделать. В нем есть что-то умильное, детское. Даже сегодня, когда он в центре праздника, он чуточку похож на мальчика, нарядившегося в шляпу и нацепившего шпагу своего отца, чтобы казаться большим! Решительно, я его обожаю, можете ему об этом сказать.
Гийом чуть не поперхнулся слоеным пирогом.
— Вы хотите, чтобы я…
— Конечно! — промолвила мадемуазель де Монтандр с обезоруживающей улыбкой. — Так будет гораздо приличнее, чем если я сделаю это сама. Ах, да!.. Можете также добавить, что я готова выйти за него замуж, как только он осознает, что мы созданы друг для друга.
И, оставив Гийома перед его тарелкой — великолепный севрский фарфор, наполненный восхитительными вещами, — невообразимая Роза принялась за свою, а затем повернулась к соседу с другой стороны, который с радостью с ней заговорил…
Слегка обескураженный решительностью этой удивительной молодой особы, Гийом благословил миг предоставленной ему передышки. За столом, украшенным розами, золоченым серебром и хрусталем с золотой гравировкой, завязался общий разговор. Он вращался вокруг обширных работ, которые были начаты два года назад по приказу короля Людовика XVI, с тем чтобы превратить Шербург в крупный военный порт, способный обеспечить Франции полный контроль над движением судов по Ла-Маншу и защитить, наконец, Нижнюю Нормандию от набегов англичан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110