Чтобы избавиться от него, пленница попыталась барахтаться, но ее носильщики казались наделенными необычной силой, и она добилась только того, что хватка на ее лодыжках стала еще болезненнее.
Она ощутила, как поднялись по последней лестнице… прошли еще немного. Скрипнула дверь. Затем тело Марианны обняла нежность мягких подушек, и почти одновременно она снова увидела свет. Как раз вовремя. Окутывавшая ее голову ткань была невероятно плотной и совершенно не пропускала воздух.
Молодая женщина несколько раз глубоко вздохнула, затем, приподнявшись, поискала взглядом тех, кто принес ее сюда. То, что она обнаружила, было таким удивительным, что она невольно спросила себя, а не снится ли ей это: стоя в нескольких шагах от кровати, три женщины с любопытством смотрели на нее, три женщины, каких она никогда не видела.
Очень высокие, одинаково одетые в темно-синие с серебряными полосами одеяния, под которыми переливались многочисленные драгоценности, все они были такие же черные, как эбеновое дерево, и так походили друг на друга, что Марианна посчитала это вызванной усталостью иллюзией.
Вдруг одна из женщин отделилась от группы, словно призрак скользнула к оставшейся открытой двери и исчезла за ней. Ее босые ноги не издавали ни малейшего шума на выложенном черными мраморными плитками полу, и, если бы не сопровождавшее ее движения серебристое позвякивание, Марианна могла бы поверить, что это видение.
Тем временем две другие, не обращая больше на нее внимания, стали зажигать большие свечи из желтого воска в высоких железных канделябрах, стоявших прямо на полу, и детали обстановки помещения мало-помалу стали проявляться.
Это была очень большая комната, одновременно роскошная и мрачная. Висевшие на каменных стенах вышитые золотом ковры представляли сцены резни почти невыносимой жестокости. Обстановка, состоявшая из огромного дубового сундука с накладными замками и кресел из черного дерева, обтянутых красным бархатом, была просто средневековой строгости. Тяжелая лампа из позолоченной бронзы и красного хрусталя свисала с потолка, но не горела.
Что касается ложа, на которое положили Марианну, то оно оказалось громадной кроватью с колоннами, способной вместить целую семью, с тяжелыми занавесями из подбитого красной тафтой черного бархата, покрытой стеганным золотом одеялом. Внизу занавеси терялись в черных медвежьих шкурах, укрывавших две ступеньки, над которыми возвышалась кровать, словно предназначенный для какого-то дьявольского божества алтарь.
Чтобы избавиться от охватившего ее тягостного ощущения, Марианна заговорила.
— Кто вы? — спросила она. — Зачем принесли меня сюда?
Но ей показалось, что ее голос доносится откуда-то издалека, едва выходя за губы, точно так, как это бывало в худших кошмарах. К тому же ни одна из негритянок не откликнулась на ее слова. Теперь все свечи горели, образуя огненные букеты, которые отражались в черном плиточном полу, блестящем, как озеро под луной. На сундуке горел еще один канделябр.
Третья женщина вскоре вернулась с уставленным яствами подносом, который она поставила на сундук.
Но когда она подошла к кровати, повелительным жестом подзывая других, Марианна увидела, что сходство этих женщин происходило из-за подобия фигур, роста и одежды, ибо последняя была гораздо красивее, чем ее подруги. У нее характерные негроидные признаки, сильно выраженные у других, были более утонченными, стилизованными. Ее холодные глаза сине — стального цвета имели красивый миндалевидный разрез, а ее профиль, несмотря на почти животную чувственность грубо вырубленных губ, мог бы принадлежать дочери фараона. В ней чувствовалась надменность и презрительная властность. В мрачном свете свечей она составляла с другими единую группу, но видно было, что она — главная, а те ей повинуются.
По ее знаку Марианну снова схватили и поставили на ноги.
Чернокожая красавица подошла и, словно не замечая попыток к сопротивлению, впрочем, немедленно укрощенных, расстегнула измятое платье молодой женщины и сняла его. Белье и чулки последовали за ним.
Обнаженную Марианну подхватили ее охранницы, обладавшие, видимо, незаурядной силой, и доставили к табурету, поставленному в центре бассейна, встроенного прямо в полу. Вооружившись губкой и душистым мылом, негритянка начала ее мыть, не говоря ни слова. Попытки Марианны пробить это упорное молчание оказались бесплодными.
Подумав, что, может быть, эти женщины такие же немые, как и Джакопо, Марианна смирилась. Дорога утомила ее невероятно.
Она чувствовала себя усталой и грязной. Этот энергичный душ был желанным, и Марианне сразу стало лучше, когда, после того как она ее крепко вытерла, женщина, в чьих руках внезапно появилась удивительная нежность, начала натирать все ее тело маслом со странным резким запахом, которое полностью сняло усталость с ее мускулов. Затем принялись расчесывать ее распущенные волосы, пока они не стали потрескивать под гребнями.
Закончив туалет, Марианну снова отнесли на кровать, уже постеленную и открытую, с простынями из алого шелка.
Одна из женщин взяла поднос и поставила на маленький столик у изголовья. Затем, выстроившись в ряд, три странные камеристки одновременно слегка поклонились и гуськом ушли.
Уже когда последняя исчезла, Марианна, слишком изумленная, чтобы проявить свои чувства, заметила, что они унесли ее одежду, и она осталась в этой комнате без всякого покрова, кроме своих длинных волос и, разумеется, различных принадлежностей постели, в которую сочли должным ее уложить.
Намерение, с которым эти женщины оставили ее совершенно нагой на открытой постели, было настолько явным, что приступ гнева мгновенно смел блаженное состояние Марианны после ванны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151