Чем грознее и коварнее враг, тем сильнее укреплялось в ее сердце желание победить, победить любой ценой!
Решив для начала испытать свои силы, Марианна хотела встать, чтобы спокойно осмотреть комнату. Там, на стенке старинного сундука, железная оковка, которую ей удалось вытащить, сверкала, казалось, новым блеском и притягивала ее как магнит. Но когда она села на кровати, то обнаружила, что у нее есть сиделка: одна из черных женщин расположилась у ее ложа, расстелив на медвежьей шкуре свою голубую тунику. Она сидела неподвижно, обхватив руками подтянутые к подбородку колени, напоминая странную задумчивую птицу.
Услышав шум, она посмотрела в сторону молодой женщины и, увидев, что та проснулась, похлопала в ладоши. Ее подруга, настолько похожая на нее, что могла сойти за ее тень, вошла с блюдом, поставила его на кровать и заняла в такой же позе место своей сестры, которая, поклонившись, исчезла.
На протяжении часов женщина оставалась в таком положении без единого движения, не издавая ни звука и, похоже, не слыша, что ей говорили.
— Ты не должна больше никогда оставаться одна, — сказала позже Истар, когда Марианна пожаловалась на это подобие часового у ее постели. — Мы не хотим, чтобы ты убежала от нас.
— Убежала? Отсюда? — воскликнула молодая женщина с гневом, вызванным разочарованием, которое она испытала при виде такой охраны. — Как я смогла бы? Стены толстые, на окне решетка… и я совсем голая!
— Существуют способы покинуть тюрьму, даже когда тело остается в плену!
Тогда Марианна поняла глубинный смысл этого надзора: Дамиани боялся, что отчаяние и унижение толкнут ее на самоубийство.
— Я не убью себя, — заявила она. — Я христианка, а христиане считают добровольную смерть великим грехом, тяжким проступком перед Богом.
— Возможно! Но ты мне кажешься одной из тех, кто не боится даже Бога. И мы не хотим ничего оставлять на волю случая: теперь ты слишком драгоценна!..
Марианна умышленно оставила без внимания ее слова. Всякому овощу свое время! В данный момент — она это хорошо чувствовала — бесполезно пытаться избавиться от стражницы. Но ей пришлось сделать усилие, чтобы не показать свое разочарование, ибо это присутствие значительно усложняло ее положение. Как можно думать о попытке к бегству под недремлющим оком черного цербера? Разве что сначала оглушить ее или попросту убить?..
Эта мысль зацепилась в мозгу Марианны, которая недавно объявила себя ревностной христианкой, а теперь хладнокровно обдумывала возможность убить свою стражницу, чтобы убежать. При условии, конечно, что она будет достаточно сильной и ловкой, чтобы захватить врасплох это подобие дикой кошки, у которой все чувства всегда настороже…
Так прошел день, томительно и скучно, занятый составлением всевозможных проектов, конечной целью которых было устранение тюремщицы. Но когда наступила ночь, Марианна поняла, что у нее вряд ли будет возможность осуществить хоть один из них, ибо после ужина в комнату вошел со свечой в руке Маттео. Маттео, настолько отличавшийся от того, каким Марианна видела его до сих пор, что охвативший ее гнев немного утих.
В нем не только не было ничего от безумного колдуна прошлой ночи и никаких следов опьянения, но он еще проявил необычайную заботу о своем внешнем виде. Выбритый, подстриженный, напомаженный, со сверкающими лаком ногтями, в сияющей белизной рубашке под темно-синим шелковым халатом, он распространял вокруг себя сильный запах одеколона, внезапно напомнивший Марианне Наполеона. Тот тоже имел обыкновение буквально обливаться одеколоном, когда…
Ее мысли не пошли дальше, испугавшись одиозного сравнения… В Маттео все было, как у деревенского жениха в свадебный вечер, кроме смущения, пожалуй, ибо он блаженно улыбался и казался в восторге от самого себя.
Нахмурив брови, Марианна следила за ним. Затем, увидев, что он поставил подсвечник у изголовья кровати, она возмущенно заявила:
— Возьмите свой шандал и убирайтесь! Как вы посмели явиться ко мне? И что вы собираетесь теперь делать?
— Собственно… провести ночь рядом с вами! Разве вы… в каком-то роде… отныне не моя супруга, милая Марианна?
— Ваша…
Слово застряло в горле молодой женщины, отказываясь выйти наружу, но оно только на мгновение задержало охвативший ее приступ дикой ярости. Настоящий поток ругательств на разных языках, позаимствованных как из лексикона конюха Добса, так и моряков Сюркуфа, которому она сама удивилась, обрушился на управляющего, от изумления отступившего назад.
— Вон! — продолжала Марианна. — Убирайтесь немедленно, мерзкий убийца, бандит, распутник! Вы подлый лакей, ублюдок, рожденный от случки свиньи с козлом, да вы и употребляете только оружие лакеев: западню и удар кинжалом в спину! Ибо именно так вы убили своего хозяина? Трусливо, сзади? Или вы перерезали ему горло во время бритья? Или отравили наркотиком, вроде того, что вы посмели подсунуть мне, чтобы я оказалась в вашей власти? Но что вы себе воображаете? Что ваша черная магия вдруг сделала меня подобной вам? Что я, может быть, получила удовлетворение от того издевательства, которому вы меня подвергли? И что, соблазненная вашими прелестями, я отныне буду покорно разделять ваши ночи? Но посмотрите на себя… и на меня! Я не пастушка, которую опрокидывают на охапку сена, Маттео Дамиани, я…
— Знаю, знаю! — закричал Маттео, теряя терпение. — Вы уже говорили: княгиня Сант'Анна! Но хотите вы или нет, а я тоже Сант'Анна и моя кровь…
— Еще надо проверить, а я в этом совсем не убеждена. Ведь так просто объявить себя знатным синьором, когда некому подтвердить это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151