Он не в силах был больше глядеть на это ангельское, почти детское выражение, на ее испуг и смущение… А Мария-Магдалина неожиданно упала к его ногам, обняла их и начала рыдать.
– Не покидай меня, умоляю тебя, не уходи… Я была безумна… Это все он, Сент-Круа… Он внушил мне, что ты нас предашь, что ты опасен… что я должна выбрать между нами и тобой… Он запугивал меня… И вот, я согласилась… расставить тебе ловушку, но мое сердце страдало. Ты представить себе не можешь, как я страдала. Мне казалось, что я в бреду, а теперь я так счастлива, что ты жив, я люблю тебя еще больше, чем прежде…
Брианкур покачал головой.
– Поднимитесь, мадам… Может, вы и правда страдаете, но я вам не могу верить.
– Ты мне не веришь?
Маркиза проворно вскочила и, выдвинув ящичек своего стола, достала оттуда маленький флакон, которым потрясла в воздухе. Жест получился театральный, но весьма впечатляющий.
– Вот, погляди… Здесь смертельный яд… Раз ты не веришь мне, я его выпью. Я умру, чтобы искупить свою чудовищную вину перед тобой. Может быть, ты поверишь мне после этого!
И, не ожидая его ответа, она рывком поднесла флакон к губам. Но Брианкур на какую-то долю секунды опередил ее. Он вырвал у нее флакон и с силой швырнул его в камин.
– Вы этого не сделаете… Я запрещаю вам это!
Он дрожал от пережитых потрясений. Он решительно не мог понять этой прекрасной и отвратительной, трогательной и извращенной женщины, которую он продолжал любить, несмотря на все ее преступления и страх, который она ему внушала. Но в одном он был уверен: только что она действительно хотела умереть. Ведь смертельная жидкость уже почти коснулась ее губ.
Ну а маркиза, опрокинувшись на его руки и почти потеряв сознание, издавала отрывистые нервные всхлипы, задыхаясь и порой переходя на хрип. Она смертельно побледнела, ее ноздри раздувались, по телу пробегала дрожь. Брианкур нежно поднял ее на руки и положил на кровать.
– Успокойтесь, – прошептал он. – Ведь вы понимаете, что я уже простил вас. Я останусь с вами, только поклянитесь, что больше вы никогда не посягнете на свою жизнь. Не обременяйте свою грешную душу еще одним смертельным грехом, который вы уже ничем не сможете искупить… Поклянитесь же мне!
– Да, я клянусь… Только останься, будь со мной. Я не перенесу твоего ухода… Дорогой, любимый, единственный…
Она притягивала его к себе властно, неудержимо. Слезы вдруг перестали литься из ее прекрасных глаз, и они засияли еще ярче, чем обычно. От сладостного запаха благовоний, умастивших ее тело, у него закружилась голова. Брианкуру казалось, что вернулась та первая ночь в парке Офремон… Никогда еще Мария-Магдалина не была столь прекрасна…
Часы церкви Сен-Поль пробили час ночи.
То была страстная ночь любви, продолжавшаяся до зари. Когда же со двора монастыря Целестинцев донеслось пение петуха, Брианкур неслышно вернулся в свою комнату.
И вновь потекли мирные дни, как-будто ничего не случилось. Правда, ночью на Брианкура обрушивался шквал страсти, отчего его привязанность к маркизе еще больше возрастала.
Маркиз совершенно им не мешал и ни во что не вмешивался. После вечерней трапезы он тут же удалялся в свою комнату, Брианкур отправлялся укладывать детей, а маркиза играла в трик-трак или в шахматы с Сент-Круа. Да, да, с тем самым Сент-Круа, который на следующий же день после несостоявшегося убийства появился в доме как ни в чем не бывало, по-прежнему элегантный и непринужденный. Глядя на него, сидящего напротив за обеденным столом, Брианкур спрашивал себя, насколько реальными были его воспоминания… Ну а Сент-Круа лишь иронически улыбался.
Словом, покой и довольство понемногу возвращались в душу Брианкура, и он почти совсем утвердился в мысли о прочности своего положения, когда одним прекрасным утром произошло событие, оживившее все его страхи.
Каждое утро он прогуливался в районе Королевской площади. Вот и сегодня он не спеша шел мимо торговых ларьков, пышных цветочниц, носильщиков воды, служанок, ремесленников. Он как раз заворачивал с улицы Ботрейн на улицу Нев-Сен-Поль, когда прозвучало два выстрела. Одна из пуль сбила с него шляпу, другая разорвала камзол, оставив на теле неглубокую царапину… Ни жив, ни мертв, юноша упал на землю, но новых выстрелов не последовало. Вокруг него тут же образовалась толпа зевак, его подняли на нога, очистили от грязи, а одна сострадательная дама даже сбегала за его простреленной шляпой.
– Здорово вам повезло, месье, – заметила она. – Пройди пуля на пол-дюйма ниже, и вы были бы теперь мертвы!
– Я… Ах да, правильно… спасибо, мадам!.. А не подскажете ли вы мне, откуда стреляли?
– Понятия не имею, – сокрушенно ответила та, польщенная тем, что к ней обратились, как к даме. – Все, что я видела, это ваше падение… и еще я поняла, что стреляли откуда-то слева.
Но дома по левую сторону улицы выглядели вполне невинно. В них текла будничная жизнь, хозяйки готовили пищу, выбивали ковры, и нигде не было видно вооруженного убийцы. Никто не мог ничего рассказать Брианкуру на этот счет, и, после выражения соответствующих благодарностей и приветствий, он отправился назад к дому маркизы.
Он оставался там всего несколько минут, за время которых он вымылся, переоделся, захватил немного денег. После этого быстрым шагом он отправился в предместье Сент-Антуан в лавку одного старьевщика, которая славилась тем, что в ней дуэлисты-победители продавали оружие своих побежденных врагов. Здесь по приемлемой цене он приобрел два пистолета, которые прицепил к собственному поясу. После этого он вновь отправился в путь, пересек Сену и остановился наконец перед подозрительного вида домом, расположенным в весьма укромном и невзрачном месте в тупике Мобер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100