По сути дела, Гериберт так часто говорил о мести Мари, словно Уолтер интересовал его только из-за нее, что полностью завуалировал от нее то, что он имел личные причины ненавидеть Уолтера.
Таким образом, как только Мари узнала о прибытии Уолтера, она почувствовала отнюдь не удовлетворение, что он находился теперь в двух шагах от ее расплаты, а раздражение, что его визит лишил ее общества такого cavalier flagomeur. Если бы он уехал немедленно, она бы просто послала вдогонку Гериберту записку с просьбой вернуться и сказала бы, что ей не удалось выяснить, каков был следующий шаг Уолтера. Однако Уолтер не собирался предоставлять Бассетта и Сиуорда их собственным уловкам, тем более что отлично понимал, что Сибель еще не добралась до Клиро. Итак, проснувшись, он принялся размышлять, какие шаги можно предпринять, чтобы подтолкнуть короля к миру.
Мари решила, что она просто не будет обращать внимания на Уолтера в течение того короткого промежутка времени, пока он находится в Клиффорде. Свое равнодушие она выразила, бросив на него ледяной мимолетный взгляд и повернувшись спиной в ответ на его вежливое приветствие. К счастью, она очень резко повернулась к нему спиной и не увидела в его изумленном взгляде выражение вины, которое бы обязательно приняла за печаль и раскаяние. Это плюс ее собственная заносчивость вполне могли убедить ее, что Уолтер тосковал по ней и страдал, не удовлетворенный выбором жены. В ее нынешнем расположении духа это доставило бы ей огромное удовлетворение.
Однако она не заметила этого, а ее место рядом с Жервез находилось достаточно близко, чтобы между бессвязными комментариями сестры слышать обрывки мужского разговора. Из этих обрывков Мари удалось выяснить несколько неприятных фактов: во-первых, Уолтер уже женился на Сибель, и для Мари его речь звучала как кукареканье важного петуха на своем пепелище. Когда он произнес «мы в Роузлинде считаем...», то можно было подумать, что вокруг этой семьи вращаются звезды и солнце. Во-вторых, Уолтер, похоже, подстрекал Бассетта и Сиуорда к каким-то действиям, связанным с войной, а это означало, что все мужчины уедут, и им с Жервез снова придется умирать от скуки. В-третьих, визит Уолтера отнюдь не обещал быть коротким. Очевидно, он намеревался оставаться в Клиффорде до тех пор, пока эта сучка, его жена, не прибудет в свой замок, а затем ежедневно будет приезжать из Клиро сюда.
Мари готова была вспыхнуть от гнева. Она считала Уолтера самым ненавистным для себя человеком на всем свете. Он разговаривал с ней с такой непринужденностью, будто между ними не случилось ничего выходящего за рамки; это было явным оскорблением. Он оказывал дурное влияние, желая возобновления войны, а ведь Мари знала, что все хотели лишь ее окончания; это была измена. К тому же он служил помехой, поскольку сэру Гериберту придется скрываться до тех пор, пока он будет оставаться по соседству; это огорчало Мари больше всего, поскольку теперь, когда ей захочется выехать на прогулку или послать какую-нибудь записку, придется просить об одолжении Жервез, в то время как сэр Гериберт беспрекословно выполнил бы любое ее желание. От Уолтера нужно как-то избавиться.
Уолтера немало огорчило то, как Мари отреагировала на его приветствие, ибо это подчеркивало, что она до сих пор испытывала к нему сильные чувства. Все его предыдущие связи, за исключением тех, что завершались благодаря чрезмерной ненасытности его любовниц, заканчивались по взаимному согласию, оставляя лишь смутное чувство сожаления. Когда он случайно встречался со своими женщинами снова, они приветствовали его пускай сдержанно, но дружелюбно. Таким образом, нежелание Мари хотя бы поздороваться с ним лишь обострило его чувство вины. Он решил, что недооценил ее и причинил ей боль, и считал своим долгом исправить это положение.
Однако Уолтер понимал, что не может предложить ей никакой компенсации, и пытался избавиться от чувства вины, сосредоточив все свое внимание на политических проблемах. Первым делом он предложил полностью игнорировать присутствие короля, поскольку Генрих не представлял для них никакой угрозы. Однако ни Бассетт, ни Сиуорд не могли принять такое предложение. Оба хотели нанести сокрушительный удар.
- Но не по королю, - предупредил их Уолтер. - Вам известно, что Ричард не пошел бы на это, даже если бы Генрих находился сейчас у ворот Аска. Даже когда король нарушал клятву или наносил кому-нибудь огромное оскорбление, никто не смел нападать непосредственно на него. Если вы двинетесь на Хантингтон, то лишь приобретете нового врага в лице Ричарда. В Роузлинде мы говорили о том, что намерения Генриха восстановить мир очень шаткие. Может быть, существует какой-нибудь другой способ выразить наше презрение к его министрам и уважение к его собственной персоне?
- Уважение! - усмехнулся Сиуорд.
- Он - король, - вздохнул Бассетт, - и Ричард действительно не одобрит нападения на него.
- Лорд Джеффри утверждает, что стремление короля к абсолютной власти не что иное, как лихорадка, вызванная в Генрихе ядовитыми словами Винчестера, - заметил Уолтер, - и я верю в это, поскольку мой отец и брат часто жаловались, что король слишком много внимания уделяет красоте и церкви и почти не заботится о правительстве, предоставляя всю власть графу Кентскому.
- Погодите-ка... - задумчиво проговорил Бассет, - дайте подумать. Что-то крутится у меня в голове, нечто имеющее связь со словами Уолтера. Ударить по королевским министрам... вот оно! Не более чем в двух милях от Хантингтона лежит поместье под названием Элмондбери, и оно принадлежит Стефану де Сеграве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151