Он все сильнее сжимал крюк, пока металл больно не врезался в руку.
— Леония!
Эхо подхватило слова и покатилось по всем сводам, создавая отражение бесконечного пространства. Роджер наощупь пытался найти что-нибудь вокруг. К счастью, прежде чем панический ужас охватил обоих, его рука наткнулась на руку Леонии, он сжал девушку в объятиях. Ее трясло так сильно, тело ее билось, как у пойманной птицы, но она молчала. Жалость вытеснила страх.
— Все хорошо, Леония, — пробормотал Роджер, понижая голос.
Тихий голос не вызвал эха, эта возможность управлять голосом придала Роджеру уверенности. Держась за крюк, он резко повернулся вокруг него, пока его плечо не коснулось стенки бочки. Потом он встал к ней спиной, крепко держа за руку Леонию. Твердость вернулась к нему. Он не был один в темноте. Он отпустил крюк и обнял дрожащую девушку.
— Какой же я дурак, — пробормотал он, — мог закрыть нас здесь без света. Держись за меня. Я открою его. Мы поищем свечи и воду. Здесь не будет никакой еды, но если ты очень голодна, я вернусь в деревню и что-нибудь куплю.
Еда. Шепот просвистел в темноте, и Леония, дрожь которой затихла, снова стала трястись.
— Говори потише, — предупредил Роджер, — тогда звук не отражается. Видимо, здесь поворот или дверь в конце длинного коридора. Поэтому появляется эхо.
Последовало молчание, слишком долгое, и Роджер снова захотел сказать что-то утешительное. Его прервал тихий смех, и хотя он не издал ни звука, в душе все проклял. Это совсем неподходящее место для общения с женщиной, бьющейся в истерике. Тем не менее, он не мог сердиться, зная, что вынесла бедная девочка, и понимая, что может не выдержать сам. Он не успел ничего предпринять, как Леония заговорила.
— Ты такой же, как папа, — сказала она, и Роджер обнаружил, что смех ее был радостным, а не истерическим. — Если я чего-нибудь боялась, например, темноты, папа долго объяснял мне, что вызывает испуг. Я так злилась! Сердце трепетало, как будто я умираю, а он рассказывал мне о том, что земля вертится или как отражается свет. Это всегда помогало. Когда он говорил со мной, я больше не боялась.
Роджер ничего не ответил. Он был рад, что его уловка сработала, и Леония успокоилась. Он только чувствовал легкую досаду. Она думала о нем, как об отце! Почему бы и нет? Он почти в возрасте ее отца. Ему нечего было сказать, и он разжал объятия, но она не заметила неловкости в его молчании.
— У меня есть еда, — сказала она.
Она была так близко, что ее юбка касалась его. Это движение вызвало неуместные образы в памяти Роджера, он должен идти обратно. Дыхание перехватило, но он снова сдержался, когда рука Леонии дотронулась до его бритого лица. Роджер напрягся, но рука искала его руку, нашла и подала гладкий круглый предмет.
— Колбаса, — сказала Леония, ее голос дрожал от смеха. — У меня есть еще. Луи дал мне. О, если я когда-нибудь его встречу, то должна извиниться, что думала о нем плохо. Он помог нам освободиться. — Она запнулась, когда вспомнила, что еще делал Луи и что ее отец больше не был их частью.
— Да, — у Роджера опять прорезался голос. Он отдал колбасу Леонии. — Я рад, что у тебя есть еда. Уверен, что накачаю воду насосом в буфетной. Думаю, мы проведем день здесь. Это необходимо, ведь мы оба хотим спать. А пока осмотри подвал, вдруг ты найдешь свечу или кремень и трут.
Роджер повернулся, стараясь держаться около бочки, чтобы не потеряться, и разомкнул ловушку. Бочка откатилась без труда и вокруг разлился сверкающий свет. Роджер поднялся по ступенькам, Леония пошла в винный погреб, где надеялась найти огарок свечи.
По дороге Роджер осмотрел пол и, наконец, наткнулся на старый кувшин. Верх его был разбит, но остальное уцелело. Если он не найдет ничего лучшего, то возьмет его для воды.
Утренний свет струился через окна буфетной, осветил пол — на нем ничего не было. Роджеру повезло, ведь он нашел почти целый кувшин. По-видимому, мародеры делали набеги на шато периодически, каждой группе доставалось все меньше, пока ничего ценного не осталось. Тогда в бессмысленной ярости они крушили все, что не могли унести. Роджер вскрикнул от негодования. Даже ручка насоса была отломана.
Немного поразмыслив, он решил задачу. Одна разломанная часть заменяла другую. У расколотого стула нашлась палка с загнутым концом, Роджер приспособил ее вместо ручки насоса. Он заработал энергично, надеясь, что механизм не поврежден и насос не надо будет чинить. К счастью, Генри де Коньер устанавливал для удобства все самое лучшее, и вода скоро полилась. Роджер как можно осторожнее поднял кувшин, поставил его под струю и наполнил. Затем взглянул в окно.
Его рука застыла. На лужайке перед домом были люди. Роджер с непривычки забыл следить за подходом преследователей. Затаив дыхание, он наблюдал и слушал, но их движения были неторопливыми, осторожными. По всем признакам преследователи еще не проникали в дом. Они лишь собирались окружить шато и наружные строения.
Роджер вытащил деревянный стержень из насоса. Схватив кувшин в одну руку, а палку в другую, он добежал до ступенек подвала. Прежде чем спуститься, он остановился послушать, но все было тихо. Он вздохнул свободнее и понесся вниз по ступенькам. Ему пришлось остановиться, не дойдя до подземелья. Его глаза привыкли к свету на верхнем этаже и он совершенно ослеп в полутьме подвала. Ожидая, пока глаза привыкнут, он прислушался. Пока ничего. Он осторожно двинулся вперед, нащупывая путь, почти вслепую, не зная, как найти Леонию. Он даже не знал, какого размера подвал. Снова он задержал дыхание и прислушался. Ничего.
— Леония, прячься, — тихо сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116