Забота и жалость вытеснили желание. Рыдания постепенно утихли до редких вздрагивающих вздохов, и Леония спокойно лежала, голова ее была на плече Роджера. Ее дыхание смягчилось и замедлилось. Согретый ее телом, радуясь что он успокоил ее, Роджер тоже заснул.
Чуть позже он проснулся от ее движений. Во сне она пыталась теснее прижаться к нему. Одурманенный и полусонный, Роджер машинально ответил на ее прикосновение, целуя ее лицо. Он удивился во сне, когда его губы коснулись кожи Леонии, почему постель такая жесткая и холодная, а затем понял, что он не в постели… Неужели он так напился, что подцепил монахиню из Ковент Гардена и лег с ней прямо на улице? Взрыв желания разбудил его, и он вспомнил, где он и почему. Во сне Леония излучала тепло.
К несчастью, разум Роджера не мог управлять его телом. Он долго пребывал в доме отца и во Франции и долго не навещал свою постоянную любовницу. Во сне Леония засунула свою ногу между его бедер, как бы провоцируя на любовное приключение, пробудив его инстинкты. В отчаянии он пытался откатиться назад, прочь от нее. Леония вздрогнула и проснулась.
— Что случилось? — прошептала она и потянулась к источнику тепла. Затем она задержала дыхание и застыла. При ее движении набухший член Роджера коснулся ее промежности.
Он резко отстранился от нее и сел, снимая пальто и накрывая ее. Леония лежала тихо, напуганная и смятенная. Тело ее дрожало, отвечая возбуждению Роджера, она никогда раньше такого не чувствовала и не понимала, что с ней происходит. Она чувствовала, что сейчас снова заплачет, не зная, будут это слезы протеста или желания, но отодвинулась подальше, так что они больше не касались друг друга.
— Мне очень жаль, — пробормотал Роджер, его голос дрогнул. — Пожалуйста, попытайся простить меня. Я знаю, что ты оскорблена, но я… Я не хотел обидеть тебя, Леония. Мужчины… Иногда мужское тело… — Дьявол, как все это объяснить такой девушке, как Леония? Голос Роджера замер.
— Я не оскорблена, — нерешительно сказала Леония. Она слышала его дыхание, редкое и глубокое. — Мне тоже жаль, — мягко добавила она. Я не буду… Не буду ложиться рядом. Просто… Просто я заснула и замерзла.
— Это не твоя вина, — жестко сказала Роджер. — Я надеюсь, ты не будешь меня бояться. Если бы был кто-то, с кем я мог тебя оставить, я бы не…
— Нет! — громко крикнула Леония с болью и отчаянием от мысли, что она может расстаться с Роджером. Она даже забыла о том, что нужно хранить молчание.
Инстинктивно Роджер закрыл ей рот рукой.
— Тише, — нежно пробормотал он.
Они затаили дыхание. Крик Леонии отдавался эхом в подземелье, гулко отражаясь, и, в конце концов перестал напоминать человеческий голос. Больше они ничего не слышали. Между подземельем и комнатами наверху было много футов утрамбованной земли и толстые старые балки. Однако далеко-далеко прежде чем вернуться к ним, эхо достигло земли и попало в трубу шато. В каминах, соединенных с трубой, возникли серии замирающих неземных стонов, пульсирующих в тишине до тех пор, пока эхо крика Леонии не затихло.
В двух разных комнатах шато мужчины стали нервничать и оглядываться. Даже ярким днем разруха и опустошение действовали на воображение. Ненависть сочилась из обугленных стен и разломанной мебели. Ненависть тех, кто все разрушил, отражалась от стен и возвращалась обратно. Люди снова огляделись кругом и покинули комнаты, чтобы спросить остальных, не слышали ли они чего-нибудь.
Если бы звук услышал только один человек, остальные посмеялись бы над ним, но слышали все. У людей возникло чувство ужаса, так что все стали нервно обыскивать дом.
— Это был ветер в трубе, — злобно проворчал Маро. — Я уверяю вас, что ничего и никого нет в доме или де Коньер и его сука дочь прячутся здесь и нарочно пугают нас.
— Какой ветер? Здесь нет ветра, — зло сказал один из людей.
— Это птица или упавший камень, — нервно предположил Маро. — Мы должны найти де Коньеров. Не хочешь ли ты, чтобы он добежал до Парижа и привел против нас армию? Он и Лафайетт — близкие друзья. Идите и ищите, я сказал.
Люди угрюмо возвратились к своей работе. Они уже обследовали амбары и конюшни и два верхних этажа дома, заглядывая в каждый буфет, переворачивая груды хлама, пока остальные охраняли двери и лестницу, чтобы добыча не скрылась. Большинству из них это надоело, и они стали ворчать, что де Коньер не такой дурак, чтобы вернуться в дом, где его будут искать в первую очередь. Вероятнее всего, он прячется в городе — стражи ворот поклялись, что никто не проходил, но если они лгут, то де Коньер уже на полпути к Дижону или Парижу.
Только Маро знал причину, по которой де Коньер вернется. У них в тайнике в кладовой были деньги, много денег и драгоценностей. Он получил эти сведения от стряпчего де Коньеров, выпытывая у него факты, дискредитирующие своего врага. Естественно, эти нечестные деньги, отобранные у загнанного народа, уже забрали и нашли им лучшее применение. Но пока де Коньер не знает, что стряпчий его выдал, он будет надеяться, что деньги здесь, и вернется. Однако Маро не мог объяснить это своим людям. Он уже знал их: большинство из них считают, что деньги и драгоценности, отобранные у притеснителей, должны пойти в их собственные карманы. Им плевать на общественные нужды. Если они обнаружат тайник де Коньера, то потребуют свою долю, думая, что Маро оставил их себе.
После того как затихли крики, Леония и Роджер еще долго сидели как мертвые, прислушиваясь. Наконец, Роджер отнял руку от губ Леонии. Она всхлипнула.
— Прости, — прошептала она.
— Я не думаю, что нас кто-нибудь услышал, — ответил Роджер, сдерживая дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116