Если в это время он будет думать о смерти, как сможет его рассудок оказаться достаточно гибким, чтобы уловить мимолетный, может быть, единственный шанс на спасение? Если мысли его будут связаны пониманием того, что он оставит после себя страх и скорбь, если он будет думать о рыдающей женщине, а не о собственном спасении, как сможет он быть достаточно проворным, чтобы отражать нацеленные на него удары?
Лицо Джиллиан и без того не было румяным, поскольку этот разговор не мог раззадорить, но теперь оно стало белым, как мел.
– О, Боже! – вырвалось у нее.
– Женщина должна стараться скрывать свой страх, – безжалостно продолжала Элинор.
– Я понимаю, – прошептала Джиллиан. Затем она нахмурилась. – Нет, не понимаю. Я слышала, вы сказали, что не любите войну. Вы говорили это Адаму.
– Именно так, – охотно согласилась Элинор. – И я стараюсь изо всех сил помешать своим мужчинам ввязываться в бой просто из интереса – вы же знаете, они рассматривают войну как разновидность турнира. Но я не трачу понапрасну силы и не испытываю их терпение, споря с тем, что необходимо сделать. Вы знаете, что Вик и Бексхилл должны подчиниться вам. Либо их нынешние хозяева принесут вам присягу, либо их нужно сместить и заменить другими. Это не развлечение, а необходимость. Вы поступили совершенно правильно, предложив дать сэру Мэттью шанс присягнуть добровольно. Но если он этого не сделает, придумывать новые уловки, чтобы задержать Адама, означает лишь ставить его во все более невыгодное и опасное положение, предоставляя сэру Мэттью больше времени на подготовку.
– Да, я понимаю, – неохотно уступила Джиллиан. Она понимала это, но оно ей не нравилось. – Но если Адама ранят, пока он будет завоевывать земли для меня…
– Он делает это не для вас, – подчеркнула Элинор, думая только о том, как бы ослабить чувство вины у Джиллиан. – Если бы вместо вас в Тарринге он обнаружил идиота и калеку Невилля, он делал бы то же самое. Он захватил Тарринг и его людей, заботясь о собственном благе и благе короля, и он будет дальше беспокоиться об этом.
На этом месте разговор увял в памяти Джиллиан, сменившись сомнениями и ревностью. Джиллиан никогда не приходило в голову, что Адам захочет жениться на ней. Она не думала об этом хотя бы потому, что сама так охотно отдалась ему. Зачем ему вступать с ней в брак? Ей хотелось только одного: чтобы он продолжал хотя бы как-нибудь интересоваться ею и не бросил совсем.
Если бы Джиллиан хоть немного разбиралась в мужчинах, отличающихся от Саэра и Осберта, она не испытывала бы таких сомнений. К. сожалению, она знала только грубую животную откровенность в отношениях с женщинами, которых они желали, и их полное безразличие и даже физическое отвращение ко всем остальным женщинам. Адам, конечно, на людях не относился с пренебрежением к Джиллиан, но и никак не выделял ее. Если не считать его изредка останавливавшегося на ней взгляда, в общем разговоре он уделял ей внимания не больше, чем матери или сестре. Адаму была с детства привита твердая убежденность, что порядочный мужчина не должен строить глазки своей возлюбленной, если его навязчивое внимание может смутить ее, но Джиллиан этого не понимала.
Все четыре дня, проведенные ими в Роузлинде, Адам был вежлив и внимателен. Его манера общения с Джиллиан почти ничем не отличалась от поведения в отношении сестры, если он и Джоанна не дразнили друг друга в шутливых перебранках. Джиллиан не понимала и этого тоже. Большую часть времени Адам проводил с мужчинами. В тот день, когда сэр Ричард уехал в Лейт-Хилл, Адам, сэр Эндрю и сэр Эдмунд отправились на охоту. Следующее утро они провели в состязаниях, к скрытому ужасу Джиллиан и бурной радости Саймона. После обеда вернулся сэр Ричард с сэром Филиппом, который вскоре принес присягу Джиллиан. Гонец, отправленный в Вик, вернулся тоже, привезя с собой, к откровенной радости Адама, недвусмысленный отказ.
Джиллиан, принявшая близко к сердцу то, что сказала ей Элинор о тщетности споров, заставила себя лишь пожать плечами. Она некоторое время молча слушала обсуждение военных планов, пока сэр Ричард не пробурчал, что главная опасность состоит в том, что сэр Мэттью может призвать помощь и получить подкрепление от французов, которые пользовались бухтой в устье реки Арун.
– А не может ли наше судно – то, что мы отняли у французов, – как-то заблокировать гавань? – спросила Джиллиан.
Эндрю, Эдмунд и Филипп изумленно уставились на нее, а сэр Ричард одобрительно кивнул. Он не знал о захвате корабля, но то, что Джиллиан была способна захватить корабль и теперь так удачно предложила его использовать, уже не казалось ему удивительным. Элинор и Джоанна тут же наперебой заговорили о том, каким вооружением следовало бы оснастить судно. Адам рассмеялся и хлопнул в ладоши.
– Не знаю, зачем я ломаю голову. О чем мы вообще разговариваем? Давайте завтра отправимся поохотиться и предоставим дамам покончить с этим маленьким дельцем!
– Прошу прощения, милорд, если сказала какую-то глупость, – пробормотала Джиллиан. – Я только подумала…
– Пес неблагодарный, – шутливо проворчала Джоанна, – уже набычился из-за того, что Джиллиан раньше тебя предложила такую блестящую идею. Пойдем, Джиллиан, мы мешаем им развлекаться. Если мы быстро перескажем все разумные советы, они не смогут переварить их и до вечера, пока, Наконец, не придут к выводу, к которому мы пришли бы за десять минут.
Очень странное выражение мелькнуло на лице Адама, но он ничего не сказал. Женщины встали и оставили мужчин за их разговором. Джиллиан не знала, радоваться ей или печалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150