– Ты прав, – признал он, – но кто тебе рассказывал об этом?
– Я оказался дома, когда мама рожала маленькую Элинор, которая потом умерла. У моего господина случился тогда еще первый приступ болезни, и мне нечего было делать в его замке. И мама постоянно просила меня, чтобы я уговорил Иэна проехаться или позаниматься со мной. Я, конечно, пошутил, когда сказал, что он спрашивал каждую минуту, как она себя чувствует, – он не делал этого, но он наблюдал за ней. Это раздражало ее, но в то же время она сама хотела, чтобы он был рядом.
– Да, Джоанну никогда не радовали эти призывы на службу, но теперь ее просто бесит, когда я отправляюсь на войну.
– Это обычное дело для женщин. По крайней мере, – с усмешкой поправился Адам, – для тех, кто не надеется, что война оставит их вдовами. Кстати; это мне кое-что напомнило, – счастливо улыбающееся лицо Адама нахмурилось. – Я должен написать Джиллиан и сообщить ей, что все еще жив. Нет ли у тебя лишнего пергамента и пера?
Джеффри с серьезным видом, но с подрагивающими в улыбке губами вытащил из письменного прибора еще один большой лист пергамента и перо. Адам испустил стон, а затем повернулся к Джеффри с благодарной улыбкой.
– Ты ведь уже описал бой, правда?
Поскольку на столе перед Джеффри его аккуратным почерком были исписаны уже полтора листа, он не смог отречься от этого, хотя ему очень хотелось. Ему бы доставило истинное наслаждение посмотреть, как Адам будет описывать битву. Ему пришлось кивнуть.
– Хорошо. Пожалуйста, попроси Джоанну прочитать эту часть Джиллиан и не говори мне, что Джиллиан захочет увидеть это написанное моей рукой. Может, она и захочет, но женщину нельзя слишком баловать.
С этими словами Адам вытащил нож и отрезал от листа небольшой кусок, окунул перо в чернильницу и начал писать. Джеффри прикусил губу. Лицо Адама отражало такую муку, словно из его тела выдергивали стрелу с зазубренным наконечником. Джеффри не удержался и описал в своем письме борьбу шурина со своим злейшим врагом – пером. Затем, однако, доброта в Джеффри возобладала, и он попросил Джоанну не только прочитать Джиллиан выдержку, касающуюся описания сражения, но и уверить ее, что Адам не написал ей об этом сам вовсе не от недостатка любви или добрых намерений. За все это время Адам успел нацарапать две строчки.
«Любимая, мы захватили большую добычу. Я совершенно невредим, без единой царапины. Я должен отвести своих пленных и пленных Иэна в наши замки».
В этом месте Адам поднял глаза на Джеффри.
– Джеффри, ты не мог бы оказать мне услугу? Если вся эта возня с пленными затянется дольше, чем на несколько дней, у меня не хватит времени заехать в Хемел, чтобы забрать Джиллиан и успеть прибыть в Тарринг до приезда ее людей, которые вызваны на конец месяца. Не мог бы ты оторваться на два дня, скажем двадцать седьмого или двадцать восьмого, и проводить Джиллиан домой? Тогда, если я опоздаю, она встретит вассалов и все им объяснит.
– Конечно. В этом нет никакой услуги. Ты провожал мою жену куда дальше и в куда худших обстоятельствах.
Это была просто вежливость, хотя и искренняя, но Адам нахмурился.
– Насчет худших обстоятельств не зарекайся. Отсюда до южного побережья вся страна скоро будет трепетать перед бандами участников сегодняшней битвы, голодных, как волки. Многих рыцарей мы захватили, но ты сам знаешь, скольким простым солдатам удалось скрыться. Иначе я и не стал бы беспокоить тебя по этому поводу. Ее муж тоже мог быть… Боже правый!– Адам вскочил на ноги. – Возможно, де Серей среди наших пленников. Я должен выяснить.
27
Надежды Адама не сбылись, так как Осберт по-прежнему проживал в доме купца в городе Тарринге. Он не находил себе места от нетерпения, уже почти оставив всякую надежду на успех, и оставался на месте только потому, что ему негде было больше жить, а Людовик, как он думал, все еще оставался у Дувра. Но тут Осберт ошибался. События в Линкольне были катастрофой такого масштаба, что надежды Людовика на покорение Англии если и не погибли, то, во всяком случае были тяжело ранены. Фиц-Уолтер и де Квинси попали в плен. Огромное число английских мятежников, которым удалось избежать пленения, спешно дезертировали из армии Людовика и заперлись в своих замках в надежде, что о них забудут, и возмездие короля не настигнет их, либо бросились к Пемброку, Гуало или Питеру де Рошу с мольбой о мире и прощении.
У Людовика не оставалось ни малейшего шанса взять Дувр; более того, французы, осаждавшие крепость, сами оказались в более опасном положении, чем осажденные, рискуя быть атакованными королевской армией. Людовик бежал в Лондон, где страх населения, которое приветствовало его с самого начала, мощные стены и открытый путь к спасению по реке позволили ему в относительной безопасности начать переговоры о мире. Естественно, он ни разу не вспомнил об Осберте, который был лишь тончайшей спицей в уже сломанном и бесполезном колесе. И Тарринг, принадлежавший к партии короля Генриха, остался спокойным и не тревожился сообщениями или слухами об опасности.
Вечером двадцать седьмого мая Джиллиан в сопровождении Джеффри вернулась в Тарринг. Его несколько обеспокоило то, что в замке оставалось не более тридцати воинов, и он предложил либо оставить ей свой отряд, либо остаться самому до прибытия Адама. Она с благодарностью отказалась. В сложившихся обстоятельствах казалось невероятным, чтобы на Тарринг кто-нибудь напал. Кому было нападать? Тем более что в пяти милях находился сэр Ричард с отрядами, готовыми выйти в поход против Бексхилла. Даже если бы случилось невероятное, и какая-либо армия, предводительствуемая мятежным рыцарем, попыталась ограбить замок, сэр Ричард пришел бы на помощь в течение двух часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150