– Я знал, что копье едва коснулось меня, и никак не мог понять, откуда столько крови.
– Вам все еще холодно? – спросила Джиллиан. – Если вы согласитесь помокнуть в ванне, ткань скоро отстанет.
Странно так легко говорить о таких обычных вещах, думала она. Кто бы мог поверить, что это тот самый человек, который так высокомерно оттолкнул ее, когда она осмелилась приблизиться к нему в присутствии воинов? Почему он теперь вдруг стал таким веселым и терпеливым, если она недостойна даже того, чтобы он удержался от насмешек над ней на виду у простых солдат? Она услышала, как он с удовольствием согласился принять ванну, посмеявшись над тем, что она ему так необходима. Она ответила что-то ради приличия и поспешила распорядиться, чтобы доставили ванну и воду. Адам посмотрел ей вслед и улыбнулся. Она была чертовски умной женщиной, куда сообразительнее его. Она добьется всех своих целей одним ударом – промоет его рану, разденет его и сделает ароматно пахнущим любовником, и все это без малейшего намека на нескромность.
Когда Джиллиан вернулась в сопровождении группы слуг, которые тащили ванну и ведра с горячей и холодной водой, Адам подмигнул ей. Когда она встала на колени, чтобы снять с него обувь, он усмехнулся. Стаскивая с него штаны, она смотрела в сторону, и Адам рассмеялся вслух. Смех его прерывался лишь охами от боли, пока она мыла его, отрывала размокшую ткань от раны и пришивала на место задравшийся треугольник кожи. Джиллиан почти не разговаривала, даже когда Адам задавал ей свои полные лукавства вопросы, и не смотрела на него, но щеки ее горели ярким пламенем. Это развеселило Адама еще больше. Вот же ведьма, она знала, что разоблачена. Все это милое хитроумие радовало и забавляло его.
Точно по подсказке, покончив с раной, Джиллиан спросила:
– Может быть, вы ляжете в кровать и отдохнете немного, милорд? Постель для вас подогрета и готова.
Адам чуть не задохнулся. Джиллиан точно знала, чего хотела, и избрала самую прямую дорогу, чтобы добиться этого. Он перед этим гадал, каким образом средь бела дня она затащит его из ванны в постель, но до такой простой уловки, как напрямую спросить, не хочет ли он отдохнуть, не додумался.
– Пожалуй, я отдохну немного, – ответил он хрипло и очень задумчиво, не давая обойти себя в осторожности и проницательности, – если вы поможете мне добраться до постели.
Джиллиан с готовностью выступила вперед, хотя была абсолютно уверена, что, когда Адам навалится на нее своей массой, она непременно упадет. Она находилась в такой тревоге и замешательстве, что тело ее начинало поддаваться душевным волнениям. Ей было ясно, что она выдала себя, выдала тот факт, что ее вожделение победило и гордость, и стыд. С той секунды, когда Адам согласился принять ванну, лихорадка желания разбушевалась в ней с такой силой, что плоть ее зудела, а грудь налилась, словно Адам уже сжимал ее.
Когда она предложила отмочить его рану, у нее и в мыслях не было ничего, кроме желания по возможности избавить Адама от мучительной боли. Однако, выйдя распорядиться насчет ванны, она поняла, что не сможет держать его в воде одетым в рубашку и тунику. Ткань промокнет и остынет. Придется разрезать его одежду, оставив лишь присохший к ране кусок. С этого и пошло. Вид обнаженного Адама распалил в ней огонь. Она подавляла свое желание, отрицала его, но Адам все сразу понял. Подмигнув ей, он показал, что видит насквозь ее похотливость, чувствует, как растет в ней жар, знает, что каждый раз, когда она прикасается к нему, снимая с него обувь, подвязки, через ее тело пробегают волны желания. Как он смеялся, когда она отвернулась от его налившейся кровью плоти, но даже, невзирая на этот смех, звеневший в ее ушах, она едва удерживалась, чтобы не наброситься на него.
Как он мог так жестоко смеяться? Ясно, что она его не волновала, но он был источником ее желания. Должен же он знать, что тело – такая вещь, которой не прикажешь. Зашив рану Адама, она отошла в дальний угол комнаты. Она собиралась вообще уйти, но обнаружила, что не может заставить себя покинуть комнату. Притворившись, что занята поисками одежды, она попыталась восстановить контроль, над своими чувствами, но вместо этого поняла, что больше не выдержит прикосновения к его голому телу. Поэтому она сказала первое, что пришло в голову, чтобы отсрочить момент, когда придется одевать его. Если только Адам ляжет и поспит час-другой, может быть, за это время она сумеет справиться со сжигавшим ее желанием. Две минуты, сказала она себе, подходя к нему, чтобы помочь дойти до кровати. Если она сумеет выдержать две минуты, он уляжется, и она освободится от этого наваждения.
Рука Адама, обвившая Джиллиан за талию, гораздо в большей степени поддерживала ее, чем опиралась на нее. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, как сильно она дрожит, и смех угас в нем. Он должен был бы успокоить ее ласковым словом, но в горле у него вдруг пересохло от смеси желания и нежности, и он повел ее в спальню молча, задержавшись лишь на мгновение, чтобы захлопнуть ногой дверь, и затем повернулся обнять ее. Звук хлопнувшей двери внезапно пробудил в ней осознание того, что она делает; она попыталась вырваться, сопротивляться, но было уже слишком поздно.
За короткое время перехода из прихожей в спальню Адам пришел к твердому убеждению, что он сейчас должен овладеть Джиллиан, а потом жениться на ней, как только сумеет отыскать и убить Осберта де Серей. Он понимал, что дрожь Джиллиан может означать не только желание, но и страх, но также полагал, что это тот самый страх, который заставил Джиллиан умолять его спасти ее от нее самой на прошлой неделе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150