— Нет, не считаю. — Барбара с облегчением увидела, что гнев Альфреда утих, а на смену ему пришла заинтересованность новым взглядом на события. — Это опять та же проблема, — продолжила она. — Лестер знает, что Генрих — сама честность, и от других он также ожидает, чтобы они держали свое слово. Вспомни, ты сам был огорчен его наивностью в связи с Эдуардом. Я думаю, Лестер не может заставить себя бранить Генриха за доверчивость, потому что на самом деле это — добродетель, но он и не может доверять суждению сына. Поскольку Генрих заверил его, что на твое слово можно положиться, и, несомненно, рассказал, что ты предупредил его об опасности, которую он проглядел. Все это заставляет Лестера бояться, что ты используешь его сына для какой-то собственной цели или, что еще хуже, для какой-то цели Эдуарда.
Альфред какое-то время пристально смотрел на Барбару, затем взял ее руку и поцеловал.
— Ты просто чудо, моя любимая. Я не думаю, что какая-нибудь другая женщина из тех, с кем я знаком, могла бы так ясно понять причины поступка Лестера или какого-то другого человека. Кто-то выслушал бы, храня молчание, другие расплакались бы от страха или сочувствия. Но я не знаю никого другого, кто смог бы помочь мне понять мотивы этого человека.
— У меня были собственные причины интересоваться характером Лестера, — пояснила она беспечно, а затем продолжила уже намного серьезнее: — Возможно, ни у какой другой женщины не было основания желать тебе помочь.
— Ты любишь меня! — воскликнул он, снова поднося ее руки к своим губам.
Барбара строго взглянула на него, затем рассмеялась.
— Люблю я тебя или ненавижу, моя судьба связана с твоей. Можешь быть уверен, я всегда сделаю все, что в моей власти, чтобы способствовать твоему благополучию и добродетели.
— Значит, ты меня ненавидишь? — Альфред взглянул вниз, на ее руки, которые доверчиво оставались в его руках.
— Не будь таким глупым. — Барбара наклонилась и поцеловала его в щеку. — Я не вышла бы за тебя замуж, если бы ненавидела. Ты мне очень нравишься. Ты всегда нравился мне. Если ты хочешь получить от меня что-то большее, то должен это завоевать.
Он поймал ее, обхватив руками, ловким движением развязал платье и стал целовать шею, бормоча:
— Как? Вот так? Или так?
12.
Когда страсть улеглась, Альфред встал и оделся, чтобы прикрыть наготу, и укрыл Барбару. Она удовлетворенно вздохнула, но ее глаза все еще оставались закрытыми. Он лег рядом на спину и стал смотреть в небо. Альфред был счастлив: в Барби он нашел все, что только можно пожелать. Она умна, ей нравится тот же образ жизни, что и ему, она свободна в его объятиях, но сдержанна на людях, не донимает его капризами и жалобами. Он нежно вздохнул, все еще ощущая дрожь в мускулах живота и бедер. Она боролась с ним до тех пор, пока он не дал ей столько боли, сколько и удовольствия.
Он был озадачен. Барби держалась более чем сдержанно, она была далека, спокойна и пассивна, словно у нее не возникало желания близости. Хотя бы это последнее слияние… Он неправильно понял ее: ее слова не были приглашением предаться любви, и она долго боролась с ним, пока он как следует не возбудил ее, после чего она зажглась таким жарким пламенем, что в нем сгорели весь его разум, нежность и предосторожность.
В конце концов у нее появилось желание. Он должен быть счастлив… Но почему ему так неспокойно? Он не уверен в том, что Барби любит его? Тогда он мог бы надеяться завоевать ее любовь. Нет, дело не в этом. Просто она что-то скрывала от него, и настолько важное, что он не сможет узнать ее по-настоящему, пока не раскроет этот секрет.
Он приподнялся на локте и пристально посмотрел на жену. Ее глаза медленно раскрылись, и она улыбнулась. «Я ошибся», — подумал он. В ее глазах ничего не пряталось, они светились под густыми бровями; а ее прекрасный рот улыбнулся, хотя уголки губ даже не приподнялись. Она села и прислонилась к нему. Теперь оба наблюдали за течением реки, пока не проплыл корабль, идущий из Кентербери. Увидев его, Барбара вскрикнула, ужаснувшись, не послужили ли они развлечением для проплывающих мимо моряков? Альфред засмеялся и заверил ее, что их не заметили; когда она стала обвинять его в пренебрежительном отношении к ее смущению, он объяснил, что, несмотря на их увлеченное занятие любовью, они бы, конечно, услышали одобрительные возгласы и насмешки.
Барбара развеселилась: она совершенно забыла о месте и времени. Желая отвлечь Альфреда от мыслей о том, как легко он заставил ее забыть обо всем своими ласками, она сказала:
— Если ты в самом деле хочешь уехать из Англии…
— Нет, я не хочу, по крайней мере, сейчас, — ответил он и напомнил, что обещал посетить или написать Марлоу, тестю его брата, который сидел в тюрьме с Ричардом Корнуоллом.
— Извини, я совсем забыла.
— У тебя нет причины помнить об этом, — беспечно ответил Альфред. — Я и сам не слишком много думаю о нем. Генрих де Монфорт сказал, что Марлоу все еще находится с Ричардом, так что не думаю, что он терпит слишком большие лишения. — Он улыбнулся. — Не следует ли тебе одеться, любимая, пока на реке не появился еще один корабль?
Она схватила свою одежду и поспешила прочь, к лошадям, чтобы одеться хоть в каком-то укрытии тоненьких деревьев.
* * *
Они поскакали в деревню и остановились у маленького трактира. Хозяин жарил себе на обед цыпленка и был рад уступить его за серебряный пенни. Его жена принесла свежеиспеченный каравай, кружку пенящегося эля, зелень, похлебку, приготовленную на ужин, и полдюжины только что сорванных яблок. Барбара и Альфред уселись на грубые табуреты и стали наслаждаться простой грубой пищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120