Гермес искоса глянул на Диониса, но ничего не сказал — просто поднялся и направился за дом, в свою мастерскую.

* * *
Ариадна проснулась даже раньше, чем Дионис, — и бремя того, что ей надлежит сделать, обрушилось на нее, едва она открыла глаза. Поначалу ей вообще казалось, что она не сможет подняться с постели, а тут еще — вдобавок ко всем своим бедам — она вспомнила, что Призыв Диониса сорвал ее с ложа, и она прибежала в храм обнаженной. И что ей теперь — возвращаться во дворец завернутой в покрывало? И выступать против матери, объявляя ей предостережение бога, в детском платьице?
Первым в голову Ариадне пришел ответ на второй вопрос. Выступая от имени своего бога, в качестве его Уст, она может одеться в платье, которое было на ней в день посвящения. А после этого и первый вопрос разрешался почти сам собой. В святилище полно тканей. Смастерить накидку и юбку будет совсем нетрудно.
Разобравшись с мелкими проблемами, Ариадна почувствовала, что бремя ее чуть уменьшилось. Она поднялась и позвонила, чтобы вызвать жрицу. Явилась младшая из двух — и сердитое выражение на ее лице сменилось почтительным, когда она согнулась в поклоне.
— Я думала, это ребенок, жрица, — пробормотала она. — Когда ты пришла? Как...
— Бог Призвал меня, и я пришла. — На миг забыв, зачем вызывала ее, Ариадна рассмеялась. — Я примчалась сюда прямиком из спальни, даже забыла одеться. Надо бы отыскать что-нибудь пристойное, чтобы вернуться во дворец. От завтрака я тоже не откажусь.
Однако когда принесли еду, девушка обнаружила, что не может проглотить ни кусочка. Только вино, хоть и плохое, шло легко — оно напоминало ей о теплых объятиях Диониса. Одновременно — и почти не глядя — она выбрала ткань из тех, что принесла жрица постарше, и из нее с грехом пополам сделали килт. Ариадна причесалась и велела жрицам, чтобы в ее гостиной и спальне на ночь оставляли по светильнику.
— Мой бог Дионис приходит, когда ему этого хочется, а не только на Призыв, — объяснила она. — Святилище и мои покои должны быть всегда готовы для него.
Потом она удалилась, понимая, что если не уйдет сейчас, то так и будет находить причину за причиной, чтобы не идти вообще. Ариадна заставила себя сосредоточиться на следующем шаге. Ей надо причесаться и накраситься, дабы не выглядеть, как напыщенное дитя. Потом она оденется и, так как еще рано и прохладно, набросит поверх корсажа накидку — это скроет ее плоскую грудь.
Куда большей проблемой, которую Ариадна все гнала от себя, ибо не видела ее решения, был вопрос о том, как ей пройти мимо охраны покоев матери, чтобы предстать перед царицей. Это, однако, вообще не составило никакого труда. Когда стражи увидели Ариадну — с высокой прической, обрамляющими лицо локонами, как в день посвящения, с накрашенными глазами и губами и в той самой сборчатой юбке, в которой, явившись на Призыв, ее признал бог, — их руки сами взметнулись в почтительном приветствии, и они расступились.
— Вижу вас, — привычно бросила Ариадна и прошла мимо них в прихожую матери. Там было пусто, но девушка уловила какое-то движение в спальне и прошла через раздвижные двери прямо туда.
— Царица Пасифая, — произнесла Ариадна.
Голос ее не был ни громок, ни резок, как она и предполагала с тревогой, но у двух девушек, что прислуживали матери — одна убирала ее волосы, а другая углем подводила глаза, — и третьей, державшей наготове платье, в которое собиралась облачиться царица, захватило дух и они торжественно приветствовали Ариадну. Пасифая, с тяжелыми веками и припухшими губами, вскочила.
— Тебя не вызывали и не приглашали сюда, — рявкнула она. — Убирайся!
В первый раз Ариадна не дрогнула перед напором ярости матери.
— Устам бога не нужно приглашения, — ровно проговорила она.
— Уста бога, вы подумайте! — Пасифая издевательски захохотала. — Скажи лучше: девчонка, раздувшаяся от важности, потому что какой-то божок обласкал ее! Ты — ничто. А станешь даже меньше, чем ничто. — Рука царицы легла на живот. — Здесь я ношу нового бога. Того, кто изгонит крошку Диониса из сердец народа — и знати, и черни.
Ариадна почувствовала, что бледнеет. Слишком поздно! Она уже готова была повернуться и сбежать, но в глубине ее души вновь проснулась взрослая, куда более мудрая женщина. Не важно, что семя уже легло в почву. Уста должны передать предостережение, вложенное в них богом. Возможно, беду еще можно отвести.
— Я — истинные Уста бога, и должна рассказать его Видение. То, что ты носишь, царица, — не бог, а проклятие, посланное Кноссу Владыкой морей Посейдоном, дабы покарать царя Миноса за нарушение клятвы. Бык из моря должен быть принесен в жертву, а тебе надлежит вытравить плод — иначе великое зло придет в Кносс.
— Врешь! — завизжала Пасифая. — Ты завидуешь, ведь я заполучила бога куда более великого, чем твой! Ты хочешь лишить меня той славы и поклонения, что положены матери бога!
— Уста бога не могут лгать, — возразила Ариадна. Но миг спустя слезы подкатили к ее глазам и холодный тон, которым она говорила, сорвался на детский всхлип.
— Матушка, умоляю, не навлекай на нас это проклятие! Пасифая рванулась вперед и дала Ариадне такую пощечину, что та пошатнулась.
— Это не ложь! Я ношу бога! И я выношу его! Выношу!..
Глава 7
Первой мыслью Ариадны было Призвать Диониса. Не то чтобы мать никогда не била ее — но то, что ее ударили, когда она исполняла веление бога и выступала как верховная жрица, было ужасно. Гнев вспыхнул в Ариадне — и мгновенно обернулся леденящим страхом. Если она Призовет Диониса, он придет — и тогда мать умрет скорее всего от рук собственных служанок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129