— Грози, не грози — не выйдет. Эта тварь едва не откусила соски тем женщинам, что пытались его покормить. Мы пробовали дважды — третью я искать не возьмусь.
Ариадна уже готова была сказать Федре, чтобы она не несла чепухи — дитя должно есть, — но вдруг осеклась. Ей подумалось, что если этим ртом и можно что-то сосать, то только длинный коровий сосок.
— Тогда принеси бутылку с длинным горлышком, только маленькую и горшочки с теплым молоком — коровьим, овечьим и козьим. Шевелись! Ну что ты за дура? Он урод, бедный малыш, но он всего лишь дитя.
— Это проклятие для всех нас!
— Нет, — Глаза Ариадны снова наполнились слезами. — Только для себя самого, и до последних дней жизни — горькое напоминание царю Миносу о том, как он пытался обмануть Посейдона.
Служанок Федра сумела пригнать обратно — пообещав, если они не пойдут, пожаловаться царице Пасифае. Девушки осторожно вошли в детскую. Страхи их немного унялись, когда они увидели, что Ариадна с младенцем на руках бродит по комнате, укачивает его и агукает, словно это обычный ребенок. Одна, держась сторонкой, внесла бутылочку и горшочки с молоком. Другая на вопрос Ариадны ответила, что овечье молоко считается самым полезным и лучше всего заменять материнское именно им. Ариадна велела ей перелить овечье молоко в бутылочку. Потом уложила младенца на колени, чуть приподняла, чтобы он не задохнулся, и капнула в открывшийся для крика рот пару капель молока.
Крик сразу же оборвался. Рот закрылся... — глоток... — и жадно распахнулся вновь. Молоко убывало с потрясающей быстротой, малыш оторвался от него всего дважды — когда попытался добраться до горлышка побыстрее и пролил молоко и когда чуть не выбил бутылочку из руки Ариадны. Когда дитя насытилось и срыгнуло, Ариадна выкупала его, обсушила и запеленала — однако пеленки почти мгновенно вновь распахнулись от взмахов младенческих ног и рук.
Только тогда она пригляделась к нему внимательнее. Он был едва ли не вполовину больше, чем любой новорожденный, и ей вспомнилось, как он, отрываясь от ее руки почти всем телом, тянулся за молоком. Ариадна снова сморгнула слезы. Малыш был очень силен. Посейдон сделал все, чтобы природа не помешала ему отомстить. Если младенец и получил какой-нибудь Дар, то Дар этот — сила. Ариадна попробовала перепеленать его, но он не терпел ограничений в движении и поэтому вопил и лягался — причем весьма ощутимо, — пока она не сдалась.
Она гладила его по мохнатой головке — и он постепенно затих; тогда она уложила его на живот, повернув черную мордочку так, чтобы она не упиралась в тюфяк, и прикрыла одеяльцем. Ариадна продолжала гладить его — и постепенно большие глаза закрылись, а черные ноздри затрепетали от тихого храпа. Он заснул.
Ариадна сжала зубы, чтобы они не стучали. Больше всего ей хотелось сейчас убежать назад в святилище, укрыться там и позабыть обо всем. Вина терзала ее. Она понимала: стоит только Федре и служанкам сообразить, что она не вернется, как они тут же сбегут. Ариадна повернулась к сестре.
— Ну, видишь теперь: это только младенец, а не мировое зло...
— Зачем ты с ним нянчилась? — прошипела Федра. — Мы думали — ты его удавишь...
— Федра! — поразилась Ариадна. — Он — несчастное беспомощное дитя. Как ты могла подумать, что я причиню ему вред? И что это вообще за глупости? Нет никаких сомнений, что он — сын Колебателя Земли. Можешь ты представить себе, что сделает он с Кноссом, со всем Критом, если его сыну будет причинен серьезный вред?
Федра подошла вплотную и прошептала Ариадне в самое ухо:
— А что, если его убьет человек, которого охраняет другой бог? Может, тогда...
— НЕТ! — выдохнула Ариадна, отталкивая Федру. — Это все куда более серьезно, чем принимать на себя положенные тебе розги, как я когда-то делала. Не думаю, чтобы Посейдон утруждал себя различиями между смертными. Он обвинит нас всех, причини мы его семени хоть какой-нибудь вред. Его семени... Младенцу дали имя?
— Дали, — поморщилась Федра, и рот ее плаксиво кривился.
— Это единственное, что мать сделала. Его зовут Астерион.
При упоминании о матери Ариадна бросила взгляд на младенца. Эти роды вряд ли были легкими, хотя Пасифая и родила до того восьмерых.
— Как царица? — спросила она. — Роды, должно быть, были трудными?
— Детей у нее больше не будет, — опустила глаза федра, — Но она выжила.
Холодок пробежал по спине Ариадны. Могла ли Федра желать матери смерти?.. Но когда сестра подняла взгляд, в нем не было злобы. Ариадна вздохнула с облегчением.
Федра разразилась слезами.
— Это нечестно. Если с мамой все в порядке — пусть сама и возится со своим «божонком». А я не могу!
— Не говори ерунды. Судя по тому, что говорили наши старшие сестры, царица никогда не смотрит за своими детьми. Пока она не вышла замуж, делом Эвриалы было надзирать за служанками, ходившими за младшими детьми, потом за младшими смотрела Прокрис. Я теперь — жрица Диониса, так что пришел твой черед.
— Я не могу. — Федра обхватила себя руками и содрогнулась.
Ариадна крепко обняла сестру.
— Ну, успокойся же, успокойся. Я знаю: месячные уже пришли к тебе. Ты теперь женщина. Это всего лишь очень уродливый младенец. Ты же видела, он ничего мне не сделал. Он ведет себя, как любой ребенок. Подумай, что сотворит Посейдон, если его сын не выживет. Ты рискнешь причинить вред Астериону, зная, что тогда Посейдон разорвет Крит на куски?
— Я не женщина, есть у меня месячные или нет, — рыдала Федра. — Я всего только маленькая девочка. Служанки меня совершенно не слушаются. Ты же сама видела, как они сбежали.
Ариадна бросила взгляд на съежившихся женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129