Это было поистине замечательное зрелище, как и реакция Генриха, когда Джаспер склонился над ним и мягко произнес:
– Сир, они здесь.
Генрих открыл глаза и улыбнулся с чувством облегчения, которое может принести с собой после долгого напряжения только определенность их положения и даже неизбежность смерти.
– Очень хорошо, дядя, атакуем их.
– Что же, – рассмеялся Рис, – облегчит наше положение, когда вы наброситесь на своих сторонников только лишь ради забавы?
– Рис! – воскликнул Генрих, вскочив на ноги и участливо хлопнув Риса по плечу. – Нет-нет, – произнес Генрих с простодушным видом, – я сказал своим людям, что мы не встретим врагов в Уэльсе, но они настолько подозрительны, что почти убедили меня неожиданно атаковать вас. Дядя, пошлите кого-нибудь к Шонде и прикажите ему расположиться лагерем. Вы знаете, что он будет находиться за вами. Рису из рода Томаса не помешает знать, что его король отнюдь не глупец.
– Вы окружили нас, не так ли? Даже если вы считаете нас своими друзьями?
– Уверенность не помешает даже в окружении друзей. Сэвидж с вами?
– Нет, – покачал головой Рис, – но не бойтесь его. Я только вчера с ним расстался, и он наверняка ваш человек. У меня хорошие новости, сир. Ричард пока не собирается вооружаться. Либо он не знает, что вы здесь, либо он настолько уверен, что Сэвидж и я остановим вас, что не обращает внимания на донесения.
– Но если Толбот решится защищать Шрусбери, нам понадобятся все люди.
Рис пожал плечами.
– Во всем этом есть смесь злого умысла и неопределенности. Сэвидж, как вы знаете, является племянником лорда Стэнли, а Толбот Сэвидж шурином. Сэвидж не хочет присоединяться к вам, пока Толбот не сделает того же, а он, по мнению Сэвиджа, это непременно сделает из-за боязни слишком преждевременно потревожить Глостера. Он не двинется с места, пока белый боров доверят клану Стэнли бороться против вас.
Это было настолько неубедительное оправдание, что оно прозвучало для Генриха как предзнаменование смерти. То, во что Рис действительно верил, оказалось, по его же словам, слабым утешением. Сэвидж присоединится к Толботу, и вместе они выступят против него. Однако если вслух выразить свои опасения, то это может заставить Риса броситься наутек. Тюдор довольствовался тем, что благоразумно льстил валлийцу, отрядив Эджкомба следить за каждым его шагом. Этой ночью они разбили лагерь вблизи Ньютона, раздумывая как лучше собрать воедино свои разрозненные войска, и начать наступление на Шрусбери. До полудня одиннадцатого августа они подступили к воротам этого города.
Огромные ворота были закрыты, а каменные стены пустынны. Но ни пушечных ядер, ни стрел по ним выпущено не было, и Генрих отменил наступление. Прошел день. На следующее утро сэр Уолтер Герберт, кровный родственник лорда Герберта, который заточил Генриха в тюрьму и как один из сторонников Глостера рассчитывал оборонять Уэльс, привел своих людей к Тюдору на подмогу. Тринадцатого августа с запада прискакал гонец. Он не пытался избежать встречи с армией Генриха, был задержан и предстал перед Тюдором. Здесь он назвался человеком сэра Гилберта Толбота.
– Я расскажу вам о своем послании, – сказал он, широко улыбаясь.
Генрих улыбнулся в ответ и покачал головой.
– Я настолько доверяю родственнику мужа моей матери, что мне знать это не нужно. Мои люди остановили вас только для того, чтобы я мог, как и сэр Гилберт, представить мои заверения в том, что любой, кто сдался мне в плен, сражался ли он на стороне Алой или Белой розы, не должен испытывать страха. Всякий в этой стране, кто отдает мне дань своего уважения, будь то англичанин, валлиец, ирландец, йоркширец или ланкаширец, будет рассматриваться как лояльный подданный и с ним будут обходиться по справедливости и милосердию. Пусть Шрусбери откроет ворота и примет меня с миром.
Гонец преклонил колени и поцеловал руку Генриха. Полчаса спустя огромные ворота отворились, и мэр вместе с олдерменом вышли приветствовать короля.
Шрусбери, который мог бы выдержать осаду в течение нескольких недель или месяцев, сдерживать атаки войск гораздо более сильных, нежели те, что были у Генриха и который мог бы лишить его всех шансов, задерживая до тех пор, пока лояльные северные рекруты не добрались до Ричарда, признал Тюдора без борьбы своим господином.
Вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, Генрих, наоборот, почувствовал себя хуже. Оглядываясь назад на последние два года, он сознавал, что никогда до конца не верил в эту затею. Во время мятежа Бэкингема и даже после его провала он испытывал какое-то неясное приятное чувство удовлетворения и исполнения желаний. Реальность вывела его из грез во Франции, и с тех пор он сражался, ибо ничего другого он делать не мог. От чего бы он не страдал в прошлом – от стыда ли, гнева и страха, – его эмоции были притуплены безграничным отчаянием и чувством невозможности в конечном счете добиться своей цели. Но это вдруг стало возможным и действительно реальным – то, что он станет королем Англии.
Сэр Гилберт Толбот приказал Шрусбери открыть ворота и пообещал присоединиться к нему на следующий день. Пришло также письмо от сэра Джона Сэвиджа, где говорилось о том, что он расположился лагерем в нескольких милях к востоку от Шрусбери и ожидает от Генриха распоряжений. Эти действия служили гарантией того, что Стэнли не сделает ничего, чтобы помешать ему, даже если к нему не присоединятся.
Амбиции, прорвавшиеся через оболочку отчаяния, терзали Генриха подобно тому, как клюв и когти мифического орла разрывали Прометея. Генрих тоже чувствовал себя прикованным цепью к скале, беспомощным во время этого мучительного штурма, ибо он ничего не мог предпринять для того, чтобы либо удовлетворить свои амбиции, либо загнать их внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123