Есть только англичане. Давайте теперь, когда появился первый символ прихода новых и лучших времен, перевяжем раны друг другу и отдадим почести тем, кто пал в этой несчастной борьбе. Наше распоряжение как короля всех англичан состоит в том, что никому, кто добровольно признает нас королем, не будет нанесен ущерб. Когда раненые будут присмотрены, а убитые похоронены, пусть все люди мирно разойдутся по своим местам, взяв с собой свою лошадь, сбрую и оружие. Эта нация больше не находится в состоянии войны. Всякий может уйти с этого поля с тем, что принес сюда. Всякому, кто грабит или наносит вред нашим людям, война больше не послужит оправданием. Война закончена! Идите с миром, люди.
Наступил момент гробового молчания. Война между Алой и Белой розой велась в прошлом с возрастающим ожесточением. Победители грабили побежденных, и списки объявленных вне закона и конфискованного имущества занимали много страниц в бумажных свитках парламента.
Затем рев вознесся до самых небес.
– Король Генрих! Король Генрих! Да здравствует король!
– Сир, вы что, с ума сошли? – прошипел лорд Стэнли, отбросив всякую предосторожность.
Генрих смерил его взглядом, и тот отпрянул от него, как и раньше.
– Нет, – ответил он, улыбаясь, – я только мудрее своих предшественников. Что хорошего в том, чтобы забрать лошадь и меч у человека, лишенного всего? Забрать несколько монет у деревенского сквайра, который потом превратится в нищего и интригана? Король должен поражать своих врагов, а простые люди Англии ему не враги. Другие, – Генрих сделал паузу, снова улыбнулся и добавил мягко, – может быть.
ГЛАВА 10
Стоял конец августа. Жаркие ясные дни, освежаемые прохладным бризом, такая погода редко баловала англичан. В совете короля говорили, смеясь, что погода ниспослана Богом с тем, чтобы люди Генриха могли видеть его отдохнувшим и в полном здравии. Заключенные, а среди них было несколько человек с именем, верных сторонников Ричарда, шепотом переговаривались между собой о том, что такая погода предвещает чуму и суровое неблагополучное правление. Однако даже они не думали, что победа Генриха будет скоротечной.
Многие лидеры партии Ричарда были убиты в сражении, а не казнены, как Тьюксбери. Остальные же, исключая двоих, оказались в плену. Что бы там ни думали простые люди, но сейчас не было никого, кто мог бы возглавить восстание. И оказалось, что население по мере того, как они продвигались к югу от Лестера, было очень довольно переменами. Люди стояли вдоль дорог, собирались толпами в городах, чтобы поприветствовать короля Генриха, и Тюдор улыбался, говорил с ними, неизменно подчеркивая необходимость мира и единства и обещая прощение всем, кто принял присягу верности ему.
Генрих был во всем своем великолепии, сверкая драгоценностями и вышитой золотом одеждой, которую без стыда позаимствовал из сундуков Глостера.
Одежда не так уж плохо сидела на нем. Оба они были худощавые, но правый рукав пришлось переделать, чтобы он соответствовал левому рукаву Генриха. Пембруку не нравился этот позаимствованный наряд, и он вздрагивал при мысли, что на нем могла быть одежда врага. Он даже заговорил об этом в их последний вечер в Лестере, но Генрих весело рассмеялся и сказал, что люди не примут нищенски одетого короля, который мог бы их ограбить. Это дало возможность Джасперу задать еще более важный вопрос.
– А что ты собираешься делать, Генрих? – спросил он. – Ты отказался казнить своих врагов и решительно выступаешь против конфискации собственности йоркширцев. Как же ты обеспечишь средства к существованию королевства?
Эджкомб и Гилдфорд, которые уже знали, что они будут королевскими казначеями, выглядели обеспокоенными, но говорить не решались.
– Грабить бедных – это преступление, – пробормотал Генрих, пристально рассматривая свои пальцы. – С другой стороны, уменьшение веса кошельков богатых увеличивает возможность установления мира в нации и стабильности трона. Может случиться так, что именно благоразумная обработка фаворитов Глостера, если даже мы никого не оставим без средств к существованию, не приведет корону к разорению. Не забывайте, что Глостер присвоил себе собственность, находившуюся в руках фаворитов Эдварда. Из-за Глостера большинство сторонников Эдварда погибло. Корона, я думаю, должна получить обратно земли, принадлежавшие ей во времена Генриха VI с надлежащими исключениями.
В комнате раздался возглас облегчения. У Генриха была мания к проявлению законности, и совет опасался, что он заставит парламент, который он намеревался созвать, проголосовать за выделение ему больших субсидий.
– Более того, – добавил король с ангельской улыбкой на устах, глаза его при этом сияли от удовольствия, – конфискация имущества без надежды на возмещение убытков приводит к сильной ненависти и вражде. Разве не лучше вверить нашему попечению управление имуществом, которое может быть восстановлено как награда за верную службу в будущем?
– Сможешь ли ты, Гарри, таким образом перетянуть на свою сторону йоркширцев? – не сдавался Джаспер. Он был воспитан в традиции, предписывающей уничтожать врагов, топя их в собственной крови.
– Некоторых смогу. А как бы ты поступил, дядя? Могу ли я умертвить весь клан Перси, включая женщин и детей? Что хорошего выйдет из того, что я убью Нортумберленда, а их всех оставлю в живых? И к каким методам ты бы прибег, чтобы сделать Нортумберленда лояльным короне? У других будут иные основания стать лояльными, но если я буду сохранять кошельки, не срезая их с ремней, то они дважды подумают, прежде чем оскорбить меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123