А теперь, Гарри, иди и скажи матери, что я скоро приду к ней. Я должен убедиться, что они готовятся к осаде и не собираются атаковать. Избавь меня Бог послужить орудием в устранении одной из причин тревоги Эдварда! Я выведу тебя отсюда целым и невредимым, чтобы еще помучить его.
При случае их побег мог оказаться несложным. Поскольку взятие замка Пембрук стоило бы многих жизней, и поскольку братья Морган все еще сохраняли некоторую лояльность в отношении Джаспера, был достигнут компромисс. Братья Морган отпустят Генриха, Джаспера и Маргрит, если замок сдастся без боя.
– Но куда мы поедем, дядя? – спросил Генрих.
– Во Францию, – ответила Маргрит. – Генрих, твоя бабушка была Катрин Французской; один стыд не позволит Луи вернуть тебя Эдварду.
– Конечно, – заставил себя улыбнуться Генрих, но он чувствовал только отвращение.
– Ты поедешь с нами, Маргрит? Я могу… – Джаспер замолчал, пораженный лицом молодой женщины. Она покачала гордой, высоко посаженной головой, и до предела сжала решительные губы, чтобы не расплакаться.
– Я не могу поехать с вами, Джаспер.
– Мама, нет! Почему? – Новый, мужской голос Генриха звучал сухо и тревожно, но он сохранял выдержку. В конце концов, Маргрит научила его контролировать себя. Кому как не ей было учить этому.
– Мой сын, – Джаспер почувствовал, что он здесь лишний, когда услышал этот ласковый голос. – Мой любимый сын. А что будет, если, сохрани нас Господи, тебя схватят? Я не могу пойти на такой риск. Если бы я была при дворе, то мое влияние на Бэкингема, возможно, спасло бы тебя от… от…
– От смерти.
Самообладание Генриха граничило с жестокостью.
Джаспер по очереди вглядывался в них. Он недооценил их обоих. В эту горькую минуту они оба проявляли твердость. Маргрит всю трясло, но ее гордая осанка по-прежнему выдавала в ней королевское происхождение. Вот уж действительно превратности судьбы! Перед ним стояла королева, аристократка по крови. Не какая-то выскочка, как жена Эдварда, новая «королева» Англии.
Генрих застыл в молчании. Пушок на его щеках не соответствовал его мужской выдержке. Ребенка, чьи вспышки раздражения сотрясали стены старой крепости, больше не существовало. Теперь это был юноша, чья железная твердость и самообладание почти пугали. На какой-то момент Джаспера захлестнула волна жалости по тому смеющемуся мальчику, но ее заслонило чувство огромной гордости за этих двух самых дорогих для него людей. Он давно знал о мужестве Маргрит.
– Мы выберемся отсюда невредимыми, мама.
Это было обещание.
– Да, – только и сказала она. Маргрит повернулась к Джасперу.
– Есть и другая, более важная причина, по которой я хочу остаться в Англии. У тебя должен быть кто-то при дворе, кому бы ты мог доверять. Кто это может быть, как не я?
– Но Маргрит, будешь ли ты в безопасности?
– Мой добрый, хороший Джаспер. Со мной все будет в порядке. Ты же не забыл, кто мой муж? Бэкингем любит меня, ты же знаешь. Я такая почтительная жена и такая богатая. Неужели Эдвард осмелится оскорбить своего брата, наказав меня, когда я в слезах приду к нему и расскажу, как безнравственный дядя вырвал у меня сына и увез его. Не знаю куда?
– Они никогда не поверят в эту историю.
– Почему бы и нет? Не я ли на четырнадцать лет отказалась от радостей супружества и удовольствий придворной жизни только для того, чтобы быть с моим болезненным сыном? – Она улыбнулась. Ее голубые глаза, кажется, еще более посветлели. – Что Бэкингем и Эдвард знают обо мне кроме того, что я глупая женщина, ослепленная любовью к своему больному ребенку. Неужели безумно любящая мать, – молодая женщина без всякого опыта дворцовых интриг, – отправит своего сына в опасную ссылку, когда ей предлагают его полное помилование?
– Конечно, они заподозрят неладное, но Эдвард не решится оскорблять Бэкингема. – Неужели даже в такой момент Маргрит могла рассмешить его. – Хотел бы я знать, Маргрит, как ты собираешься убедить их в своей глупости.
– Я думаю, что буду вести себя как набожная женщина… посвятившая себя наукам.
– Ммм, неплохо. – В их разговоре наступила непонятная пауза. Священники и ученые много путешествуют. Из них получаются отличные курьеры.
Дело было решено. Генрих должен был покинуть страну, в которой родился, где будь он даже преступником или пленником, его бы знали и любили. Ему придется просить убежища и даже хлеб у Франции! Любая милость или немилость со стороны французов была постыдной для Генриха – потомка Эдварда III, молота Франции.
ГЛАВА 3
Корабль содрогался и стонал, взлетал вверх и опускался вниз, в снастях завывал ветер. Абсолютная темнота и потоки дождя ослепляли глаза. Ничего не было видно – черные волны сливались с черным небом. Яма, крен, подъем, крен. Генрих лежал лицом вниз на бухте, обвязавшись канатом, чтобы его не выбросило за борт и не смыло перекатывающимися через палубу волнами. Он не чувствовал, как канат натирает его тело. Он не боялся. В краткие моменты просветления он молился только о том, чтобы утонуть, умереть.
Еще один спазм сухой рвоты потряс его тело. Ему уже нечем было рвать. Непрекращающаяся шесть дней морская болезнь иссушила его. Цепляясь руками за канаты, которыми был обвязан, и чередуя молитвы с ругательствами, над ним склонился Джаспер. Если шторм скоро не прекратится, мальчик умрет. Услышав неразборчивые выкрики капитана и топот матросов по палубе, Джаспер еще ближе придвинулся к нему. Откинув пропитанные влагой плащи, которыми был укрыт Генрих, Джаспер прижался к племяннику. Может быть, он немного согреет его через свою промокшую одежду.
Если бы корабль так не качало, они могли бы раздеться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123