– Элфред прав, – рассудил лорд Озрик. – Ослу, который бродит где вздумается, не составит труда обрюхатить половину всех ослиц в Эвендейле, вне зависимости от того, хотят этого их владельцы или нет. Поскольку ты, Гришем, никакого договора с Элфредом на покрытие его ослицы не заключал, стало быть, никакой платы тебе не полагается.
– Это несправедливо, – проворчал Гришем.
– А что справедливо? Хочешь, чтобы я приказал убить маленького ослика? Тогда у Элфреда тоже останется только один осел.
У Гришема от удивления глаза на лоб вылезли.
– Что ты, милорд! Зачем же убивать невинное животное?
– Надеюсь, ты не настолько жесток, чтобы этого требовать. Теперь слушайте приговор. – Озрик устремил взгляд на Элфреда. – Ослик останется у тебя, и платить Гришему ты ничего не будешь. Зато когда твоя ослица снова войдет в силу, отведешь ее на случку к ослу Гришема и, если она опять понесет, приплод отдашь своему соседу. Так, по-моему, будет справедливо.
Озрик перевел взгляд на Гришема, тот радостно улыбался.
– Ты же обязан содержать своего осла в стойле, чтобы впредь он не бродил по деревне и не карабкался на первую попавшуюся ослицу. Если ты не выполнишь моего распоряжения, я велю твоего осла кастрировать!
Гришем опустил голову и, быстро-быстро заморгал, будто Озрик угрожал кастрировать не осла, а его самого.
– Следующая жалоба!
Элфред и Гришем отошли от стола, что-то бормоча себе под нос. В следующий момент управляющий поднялся с лавки и заявил:
– Одри из Эвендейла жалуется твоей милости на Бетси и Дила, тоже родом из Эвендейла.
К помосту вышли две женщины и мужчина. Когда управляющий начал перечислять претензии одной стороны к другой, Озрик остановил его взмахом руки и обратился к женщине по имени Одри:
– Говори, что случилось?
– Я разбила огородик на полоске земли у себя за домиком. Хотела вырастить для семьи овощи. Все у меня поначалу шло хорошо, и овощи дали отличные всходы. Но потом, милорд, начались затяжные дожди – ты дожди-то эти помнишь?
– Помню, помню, продолжай!
– Так вот, дожди основательно размыли землю. Этим воспользовалась свинья Дила: подрыла изгородь, забралась на мой участок и устроила себе лежку прямо посреди моего огорода! – Одри, вспоминая убыток, нанесенный нахальным животным, говорила высоким, прерывавшимся от обиды голосом: – Короче говоря, милорд, из-за этой проклятущей свиньи вся моя работа пошла насмарку. Теперь лето, и овощи высаживать уже поздно. Я запаслась новыми семенами, – сказала она, понизив голос, – и на всякий случай снова засеяла делянку, однако надежды на приличный урожай у меня уже нет.
– Она правду говорит? – спросил Озрик Дила и его жену. Те кивнули и виновато понурили головы.
Между тем Озрик задал им следующий вопрос:
– Какая у вас свинья? На откорме или уже нагуляла вес?
– Уже нагуляла вес, милорд, – скорбно пропели Дил и Бетси.
– А у вас самих огород-то есть?
– Как не быть, милорд. Имеется, – кивнула Бетси.
– В таком случае вот вам мой приговор. Забейте свинью, освежуйте и отдайте половину мяса семье Одри. Когда осенью соберете урожай с огорода, передайте ее семье треть всех овощей.
Дил мрачно посмотрел на Одри, снова опустил голову и принялся нервно мять в руках шапку.
– Бог мой! – пробормотал Уилфред себе под нос. – Да у Озрика прорва терпения. Заявись эти люди ко мне в замок со своими ничтожными делишками, я приказал бы солдатам прогнать их пинками. Можно подумать, владетельному лорду больше делать нечего, кроме как разбирать их склоки. – Наконец он повернулся к Люсьену и продолжил: – А если бы они стали настаивать на правосудии, я бы велел всех их выпороть. Тогда бы они трижды подумали, прежде чем являться ко мне с жалобами.
– А по-моему, Озрик – справедливый лорд. И мудрый. Как царь Соломон.
Люсьен сам удивился, что вознес хвалу своему заклятому врагу. Скрипнув от злости зубами, он стал всматриваться в лица крестьян. Удивительное дело: люди шумели, переругивались, спорили без всякого страха. Ни Озрика, ни его суда они не боялись.
Люсьен хорошо помнил, как вершил правосудие Гандольф. Оно не было ни милосердным, ни правым. По этой причине ни крепостные, ни слуги не спешили со своими жалобами к грозному лорду. Наоборот, всячески избегали господского суда и появлялись в замке лишь по приказу Рандольфа. На суд людей доставляли в цепях; при этом их, не разбирая, кто прав, кто виноват, избивали. Так, в грязи, крови и кандалах, понурив головы, ожидали они приговора Рандольфа, несправедливого и беспощадного…
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Люсьен принялся шарить глазами по залу в поисках какого-нибудь хорошенького женского личика.
Неожиданно он увидел Адриенну. Они с Шарлоттой стояли на нижних ступенях лестницы, которая вела в жилые покои. Люсьен вскочил с места и направился к девушкам.
– Приветствую вас, милые дамы, – негромко сказал он.
– И тебе привет, рыцарь.
Адриенна не отвела глаз от горящего взгляда Люсьена, хотя это было ей нелегко.
– Ты опоздала!
– Опоздала?
– Разве ты не обещала отправиться со мной утром на соколиную охоту?
– Ну… – протянула Адриенна, мельком взглянув на сестру, – у нас с Шарлоттой были кое-какие дела, которые не терпели отлагательства.
– Лорд Уилфред! – негромко произнесла Шарлотта, когда к ним подошел Хоутон. Ее приветствие скорее походило на жалобный крик раненой птицы.
Люсьен взглянул на побледневшее личико Лотти. На нем был написан страх.
– Ты все еще плохо чувствуешь себя после падения с лошади? – хладнокровно осведомился лорд Уилфред.
– Нет, – пробормотала Шарлотта, опустив голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85