Внутри оказалась одна комната, примитивно украшенная разными шкурами животных, прибитыми к стенам, вероятно, для защиты от ветра. Пол был земляной, а в дальнем углу находился грубый каменный очаг.Это жилище было ветхим и грубым, но кто-то явно пытался сделать его более уютным. Разноцветные осенние листья и яркие гроздья рябины стояли в глиняной вазочке на обшарпанном столе. Круглый цветастый половичок лежал возле кровати, накрытой одеялом с веселым рисунком из красных, белых и синих вееров. Возле кроватки, над которой кто-то прикрепил несколько нарисованных кроликов, склонились Пенелопа, доктор Ларсен и еще два человека.Сет в несколько шагов преодолел небольшое расстояние между порогом и кроваткой. Люди расступились перед ним, освобождая ему место возле ребенка. Стоявшая рядом незнакомая женщина заговорила с ним, но он был настолько поражен видом своего сына, что ее слова не доходили до него.Никогда еще он так остро не ощущал проклятия своей дурной крови, как в тот момент, когда смотрел на скрюченные ручки и ножки своего ребенка. Его шок медленно уступил место горестному чувству вины. Ноги у Сета неожиданно ослабели, и он опустился на колени.Господи! Какой же тяжкий грех он совершил, за что так страшно наказан? И как, во имя всего святого, Творец, которого считают бесконечно добрым, милостивым и справедливым, мог быть таким жестоким и выместить свой гнев на невинном ребенке?Пока Сет стоял на коленях возле сына, хуля Бога и проклиная самого себя, он почувствовал прикосновение к своей руке.— Его зовут Томас Альберт, как моего дедушку, — услышал он голос Пенелопы.Слишком подавленный, он ничего не смог ответить и только тихо кивнул.— Я знаю, мне следовало предупредить тебя о… несчастьях Томми, — произнесла она, запнувшись на слове «несчастья». — Но я… я не знала, что сказать. Я надеялась, что как только ты его увидишь, это не будет иметь никакого значения.Умоляющие нотки в ее голосе заставили его резко повернуться и взглянуть на нее. Пенелопа с тревогой смотрела на него, как бы заклиная простить их сыну его недостатки и попытаться полюбить его, несмотря на них.В ее глазах он увидел страх. Возможно, она боялась что он не полюбит сына из-за его физических недостатков. Но именно ее невысказанный страх вызвал в нем неожиданно сильное чувство отцовства. Мысль о том, что он или кто-то другой будет избегать ребенка просто из-за того, что он не такой, как все, показалась ему слишком чудовищной.Но Сету было известно, что, к сожалению, это случалось довольно часто. Еще в приюте ему встречалось много брошенных детей, чьи родители не смогли полюбить их, потому что они были больны. Ему вспоминались эти бедные создания, которых все отвергали и презирали, давая им грубые прозвища. Ему было больно за них тогда, и это приводило его в ярость сейчас.В тот момент, когда Сет взял в руку маленький, крепко сжатый кулачок своего сына, он молча поклялся, что его сын никогда не будет страдать оттого, что он не такой, как другие. Он позаботится о том, чтобы Томми встречал только любовь и доброту, чтобы его лелеяли, как никого другого.Сет улыбнулся, глядя на своего сына, его сердце наполнилось нежностью.— Он такой красивый, — прошептал он Пенелопе.Сет осознал это, отпуская ручку ребенка, предоставляя доктору Ларсену возможность осмотреть его. Несмотря на красноватые пятна, покрывавшие его кожу, и отеки на лице, он был очень красивым мальчиком. Да разве могло быть иначе, если его матерью была Пенелопа?— Сет? — едва слышно прошептала Пенелопа.— Да? — Он оторвал взгляд от ребенка и посмотрел на нее. В ее глазах стояли слезы, но она улыбалась с нежной благодарностью, что еще больше укрепило его решимость сделать все для их сына. Ради блага Томми… и ради нее.— Спасибо.Он покачал головой и нежно улыбнулся в ответ.— Нет, это тебе спасибо за такого чудесного сына.— Ребенок очень болен, — объявил доктор, хотя для всех присутствующих это было очевидно. — У него очень высокая температура и организм обезвожен. Не могу сказать наверняка, но подозреваю по его высокой температуре и судорогам, как их описывала мисисс Сколфилд, что инфекция проникла в мозг.— В мозг? — повторила Пенелопа, ее страх отразился и на лице, и в голосе. — Но он поправится, правда?Доктор медленно поднялся.— Я собираюсь быть совершенно откровенным с вами, миссис Тайлер, — сказал он, все еще ошибочно принимая их с Сетом за супругов. — Когда инфекция попадает в мозг здорового ребенка, я далек от оптимизма, но у меня есть надежда, что выздоровление возможно. Однако когда ребенок такой слабенький и хрупкий… — Он покачал головой.Пенелопа побледнела, и Сет был уверен, что она упадет в обморок. Обняв ее за талию и притянув к себе, он приободрил ее:— Томми поправится. Мы вместе поможем ему выкарабкаться. — Он твердо верил в это. Он только что нашел своего сына, и будь он проклят, если теперь потеряет его навсегда. Переведя взгляд на доктора, он спросил: — Что можно сделать? Чем помочь ему?Доктор Ларсен снова покачал головой.— Я оставлю капли, которые вы будете давать ему каждые четыре часа. Кроме того, все, что я могу посоветовать, — постараться по мере возможности понемногу кормить его и протирать теплой водой, чтобы снять жар.— Можно ли его перевезти в город? — спросил Сет, стремясь обеспечить своему сыну наибольший комфорт.— Нет. Он слишком слаб для такого путешествия. — Доктор наклонился поближе к Сету. — Ты тоже выглядишь не лучшим образом, сынок, — заметил он. — Почему бы тебе не лечь там, — он указал на кровать с цветастым покрывалом, — и тогда я осмотрю тебя.Сет начал было протестовать и утверждать, что с ним все в порядке, но Пенелопа перебила его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114