«Он соблазнит тебя роскошью, а потом...»
Диана боялась даже взглянуть на окружавшее ее богатство и сомневалась, что ей следует подвергать себя испытанию комфортом и благами. Ведь окунувшись после пребывания в раю снова в серую мирскую суету, она вполне могла впасть в ипохондрию. Впрочем, возразила она себе, может статься, что все это лишь ее фантазия. Зачем Дэниелу соблазнять нищую сироту и задерживаться из-за нее во Франции? Это только стечение обстоятельств, у него действительно есть важные дела в Париже, препятствующие быстрому отбытию в Англию. Надо набраться терпения и подождать...
Блаженное тепло, исходящее от камина, разморило Диану, она закрыла глаза и расслабилась, чего давно уже себе не позволяла. Казалось, что кто-то убаюкивает ее, прижимая сильными руками к своей груди. Внезапно в это приятное ощущение вторглись воспоминания из ее раннего детства, связанные с неким долгим и опасным путешествием, сначала в экипаже, потом на корабле. Она словно бы провалилась в пугающую темноту и едва не расплакалась, как в ту жуткую ночь, когда ей было страшно и одиноко в окружавшем ее зыбком мраке, и чьи-то заботливые руки нашли ее и прижали к влажному шерстяному бушлату, который она оросила слезами, преисполнившись благодарностью и нежностью.
Нечто похожее она чувствовала и во время поездки со своим опекуном в карете, но только тогда еще не до конца осознавала это.
Да нет же, возразила себе Диана, такого просто не могло случиться, прежде всего, потому, что она давно уже не ребенок, а Дэниел никогда не проявлял особой заботы и ласки, да и вообще всегда держался с ней холодно и немного отстраненно. Пожалуй, именно такое его отношение к ней и вызывало у нее смутное беспокойство.
Диана вздохнула и погрузилась в дрему, представив себе роскошный виноградник, пронизанный лучами солнца и ароматом спелых золотистых ягод.
Она сидела неподвижно в кресле возле камина в ожидании лакея, который позовет ее обедать, и созерцала свое непривычное отражение в зеркале. С новой прической, сделанной служанкой, она выглядела старше своих лет и более зрелой. Внезапно дверь спальни распахнулась, и вошел Дэниел. Диана вздрогнула и обернулась. Он сказал:
– Жанетта попросила меня проведать вас и справиться о вашем самочувствии. Вам комфортно в этой комнате?
– Честно говоря, не совсем, – встав с кресла, ответила Диана. – Я бы хотела перебраться в спальню поменьше и поскромнее, в этих же апартаментах я чувствую себя не в своей тарелке.
– Но маленькие комнатки находятся в мансарде и заняты прислугой, гостей мы там не размещаем, – ответил Дэниел.
Он окинул оценивающим взглядом помещение, будто видя его впервые, задумчиво наморщил лоб и вдруг стремительно направился к столу возле огромной кровати с балдахином, на котором красовалась одна из очаровательных фарфоровых ваз.
– Подойдите ко мне, – сказал он удивленной Диане.
Но она словно приросла к полу, смущенная тем обстоятельством, что он стоит слишком близко к кровати, а кроме них двоих, в спальне никого нет. Ему вообще не следовало входить в ее спальню, пусть он и находится в собственном доме. Сердце ее вдруг бешено заколотилось в груди, и щеки стали пунцовыми от прилива крови. Но Дэниел с невозмутимым видом повторил:
– Подойдите же ко мне поближе!
И взял в руки вазу.
Диана даже не шелохнулась, и тогда он сам подошел к ней со словами:
– Не можете же вы стоять у камина, словно вкопанная в течение месяца! Рано или поздно вам придется сдвинуться с этого места.
– Но здесь так тепло и уютно, что я готова простоять на этом месте до самого отъезда в Лондон, – сказала она, потупившись.
– Как я догадываюсь, в вашей спальне в интернате всегда было холодно, – с тяжелым вздохом произнес Дэниел. – Очевидно, таким образом, директриса укрепляла ваш дух. Вот, возьмите эту вазу! – Он протянул ей хрупкое фарфоровое изделие. – А теперь разбейте ее!
От удивления глаза Дианы едва не вылезли из орбит.
– Бросьте вазу на пол! – повторил он.
– Нет! Я не могу этого сделать, – решительно ответила она, прижав дорогую вещь к груди.
Дэниел сжал горячими пальцами ее тонкие запястья. Она почувствовала шершавость его кожи и вздрогнула, пронизанная непривычными ощущениями, сходными с теми, что она испытала во время постыдной порки и позже, в его карете. Он смерил ее тяжелым испытующим взглядом, и по всему ее телу пробежал трепет. Ей показалось, что минула целая вечность, пока он разжал пальцы. Диана покачнулась и уронила вазу на пол. Черепки разлетелись в разные стороны и разбились на мелкие осколки, ударившись о стену и зеркало. Она молча созерцала эту завораживающую картину, широко раскрыв глаза.
– Это всего лишь забавные безделицы, – вкрадчиво произнес Дэниел. – Разбив одну из них, вы не будете бояться расколотить и другую. Только глупец становится рабом красивых бездушных предметов, даже если их можно как-то использовать.
Он снова взял ее за руки и погладил подушечками пальцев ее нежные ладони. Кровь взбурлила в жилах Дианы, сердце ее снова бешено забилось, и ей почудилось, что в спальне вдруг стало слишком жарко. Время словно бы застыло, все завертелось у нее перед глазами, она поняла, что вот-вот лишится чувств и рухнет на пол. Подобное головокружение она испытала лишь однажды, когда смотрела с крутого скалистого берега на бушующее внизу море.
Дэниел отпустил ее руки, нарушив очарование момента, резко повернулся к ней спиной и направился к двери, громко говоря на ходу:
– Бейте по одной вазе ежедневно, Диана, если почувствуете в этом потребность! Можете разнести в щепки хоть всю мебель, если вам этого захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15