– Не стреляй.– …а какого черта ты подкрадываешься в сумерках? – проворчал Тревис, пока одноглазый ветеран усаживался рядом. – Все в отряде начеку, кругом полно Ребов.– Да уж, в этих горах так и кишат конфедераты.– Тебе не очень-то нравится прозвище Ребы, верно? – заметил Тревис, давно обративший на это внимание.– А что значит Реб? – небрежно пожал плечами Джон. – Человек, протестующий против чего-то и поднявший мятеж? Но ведь каждому из нас приходится против чего-то протестовать – такова жизнь! И разве мы такие уж разные? Вот, к примеру, убьют нас с тобой нынче ночью – и чем мы будем отличаться от южан?– Да уж, Джон, весельчак из тебя не вышел.– Ас чего мне веселиться? Ты сам-то слышал новости? Завтра на рассвете мы атакуем Брэгга. У него невыгодная позиция, да и числом мы его превосходим, но все равно поляжет в бою немало. Вот я и думаю: готов отдать концы и отойти в мир иной или нет?– Куда отойти? – горько рассмеялся Тревис. – Есть ли он вообще, этот мир иной? Джон, да ведь я только что сидел и думал о том же самом! Когда кончится последний бой, куда мы попадем? Только не корми меня баснями про небеса и ад, я все равно в них не верю!– Я сам не раз сомневался в этом, Колтрейн, но тебе скажу вот что: если нет ни рая, ни ада, ради чего вся эта каша? Ну, взять хотя бы нашу войну! Какая разница, за кого воевать, если в итоге окажемся все вместе – и правые, и неправые? Нет, у меня в башке такое не укладывается, как ни крути.– Стало быть, ты веришь в Бога.– Если ты ни во что не веришь, зачем вообще суетиться и жить? К примеру, взять хотя бы завтрашний бой. Мне вовсе не хочется сложить там голову. Но, по крайней мере, я могу думать, что такой конец станет всего лишь началом, что Он примет меня на небесах и дарует вечную жизнь.Тревис вытащил из кармана сигару и подозрительно понюхал. Так и есть, отсырела. Он брезгливо отшвырнул ее подальше.– Вот уж не думал, что ты настолько религиозный человек, Джон. Всегда считал тебя таким же сорвиголовой, как я сам.– Плохо же ты меня знаешь. Может, нам стоит почаще бывать вместе, тогда я смогу поверить, что ты любишь мою малышку.– Люблю твою малышку?! – Тревис чуть не подавился. – Это Китти, что ли? Нет уж, послушай, что я скажу! Я в жизни не любил ни одну женщину. Ну да, она довольно смазлива, и мне нравилось на нее смотреть, но любить?– Китти верит в Бога, – невозмутимо продолжал Джон.– Вот как?– Да. Мы частенько посиживали в лесу у костра и читали друг другу Библию. А потом болтали обо всем: о Боге и небесах, о жизни и смерти. Китти относилась ко всему этому всерьез, я знаю точно. И хотя характерец у нее такой, что может довести до белого каления любого, душа – самая чистая.– Это еще как посмотреть, – запальчиво возразил Тревис. – Похоже, ты забыл, что меня-то она предала.– Нисколько в этом не сомневаюсь, потому что она поступала в соответствии со своей верой. И ни в чем ее не виню. Я сам учил малышку до конца стоять за то, во что веришь. Похоже, ты, парень, забыл, что повлек ее за собой против воли – разве она об этом просила? Представляю, как Китти на тебя злилась, – и Джон самодовольно хмыкнул. – О, это еще та штучка! Не завидую тому, кто отважится стать ей мужем. Скучать ему не придется, это точно!Тревиса снова окатила горячая волна, от которой кровь толчками запульсировала в паху, и он подумал, что целиком согласен с последним утверждением Джона, но предпочел внешне остаться равнодушным, пробормотав:– Она, поди, давным-давно вышла замуж за того Реба, про которого прожужжала мне все уши. Сидит, наверное, в уютном гнездышке где-нибудь в Северной Каролине и ждет его с победой домой.– Нет. Она не вышла замуж за Натана.Тревис изумленно уставился в сумерки, скрывавшие лицо одноглазого человека, сидевшего рядом.– Да ты-то откуда знаешь? Ты же не был дома с начала войны! Сам мне об этом говорил.– Энди получил письмо от матери. До их краев дошли слухи, что Энди присягнул Союзу. Местные жители в отместку сожгли их дом, а мать живет теперь у родни.Тревису было вовсе не интересно знать о последствиях присяги на верность Союзу, которую дал Энди. Колтрейну не терпелось выслушать в подробностях все, что написала мать Энди о судьбе Китти. Однако он и виду не подал, что это его интересует, опасаясь насмешек Джона. Он сидел молча, выжидая, что скажет старик дальше.– Как называется та гора, которую завтра будем штурмовать?– Вроде бы Сторожевая. Разве это имеет значение?– Ну, – невозмутимо протянул Джон, – коли мне суждено помереть, я бы хотел по крайней мере знать, как зовется это место.– Вот и спроси об этом своего Бога, когда явишься к нему на небеса, – язвительно посоветовал Тревис.– Ну что ж, и спрошу. Даже волос не падет с человеческой головы без Его воли.– Это еще что за чушь?– Это означает, что созданная Им Вселенная подвластна Ему настолько, что даже волос не падает с твоей головы без Его воли и Его ведома.Молчание. Временами кое-кто из солдат беспокойно ворочался во сне, мучаясь несварением желудка – вот уже не одну неделю отряд сидел на дурной пище. С провиантом было туго. У Тревиса самого постоянно бурчало в желудке. Он вспомнил об остатках сухого пайка, припрятанных в седельной сумке: огрызок твердого, как камень, сухаря, произведенного в Бостоне. Солдаты шутили над заботливо проставленным на каждом сухаре фирменным клеймом, что его следует читать: «До Рождества Христова». Правда, если удавалось с вечера размочить эти сухари в холодной воде, а утром поджарить на сале, они становились вполне съедобными.Но тут его мысли опять вернулись к Китти. Джон явно что-то недоговаривал.– Думаю, нам позарез надо взять ту гору, – продолжал бурчать старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156