Там, в городе, я подслушала совещание Розенкранца еще кое с кем.В ее голосе вдруг послышалась такая нежность, когда она сказала «кое с кем», что Дэвид поинтересовался:– Уж не с тем ли солдатом, что погиб из-за тебя во время побега, Китти?На миг бедняжка лишилась дара речи. О Боже, ей чуть не стало дурно! Разве Тревис мертв? Неужели он погиб, спасая ее? Значит, не случайно ее сердце сковали тоска и боль?– Что это за человек, Китти? О ком ты говоришь?– Тревис Колтрейн, командир эскадрона в армии генерала Гранта, – пробормотала она наконец, достаточно овладев собой. – Он… он спас меня от Люка Тейта, но не позволил вернуться домой – я лечила в его отряде раненых.– Люк Тейт? – опешил Дэвид. – Но при чем здесь Люк Тейт?!И только тут Китти сообразила, что Дэвиду ничего не известно про ее злоключения. И ей пришлось поведать все с самого начала. А когда она закончила, то почувствовала, как Дэвида трясет от ярости.– И он удрал? – уточнил Стоунер сквозь стиснутые зубы.Она кивнула.– Я непременно отыщу его и прикончу!В его голосе звенело столько боли и гнева, что Китти невольно протянула руку и погладила Дэвида, чтобы успокоить:– Дэвид, он скорее всего давно уже мертв. К тому же что было – то было. Я не хочу ворошить прошлое.Тем временем дал о себе знать лютый холод, сковавший лесные дебри Теннесси.– Ну что ж, лучше нам попытаться отдохнуть и с рассветом отправиться дальше. – И Дэвид поспешил к лошадям, у каждой из которых к седлу было приторочено одеяло. Не то чтобы этого было достаточно, но по крайней мере они теперь не замерзнут до смерти, если прижмутся друг к другу.И они улеглись, сжимая друг друга в объятиях. Китти не волновало, насколько прилично это выглядит. Она постаралась поплотнее вписаться спиной в изгибы тела лежавшего рядом Дэвида. Буквально через секунду стало слышно, как глубоко он дышит – неимоверная усталость взяла свое. А впереди лежала долгая дорога, полная смертельных опасностей.Китти также попыталась заснуть. Закрыв глаза, она вслушивалась в ночные звуки: заунывный посвист ветра, соперничавшего с далеким уханьем совы, резкие вскрики какого-то зверька, полные мольбы и боли. Ее веки налились тяжестью. Беглянка изнемогала от усталости. И даже вихрь смятенных мыслей не был способен побороть сон.Вскоре она увидела милого светловолосого мальчика, прижавшего ее к себе под сенью плакучей ивы на берегу ручья… теплый, ласковый ветерок, летящий по равнинам Северной Каролины. «Я люблю тебя, Китти, – говорит он. – Окажи мне честь… Стань моей женой». И ласковые руки, трепетно ласкавшие ее тело и убиравшиеся прочь, как только разбуженная страсть угрожала перейти опасную черту. «Я так хочу, чтобы у нас все было прекрасно», – повторял он. А она, такая юная и несмышленая, посмела поверить в то, что в жизни исполняются все сокровенные желания.На смену одному сну пришел другой, и вот уже на нее глядят из-под пушистых ресниц мрачные глаза, глаза цвета булатной стали: твердый, немигающий взгляд сквозь дымку желания… заросшее густой бородой лицо… тугие мускулы, перекатывавшиеся под кожей при каждом движении, когда он тянулся к ней, когда прижимался всей тяжестью сильного тела и возносил на самые вершины блаженства, о которых она не смела помыслить прежде. Губы, что дразнят, губы, что ласкают, лукавые глаза, проворные пальцы, два сердца, бьющиеся в унисон, сотрясаемые экстазом соития два тела: мужчина и женщина, пламя и страсть, любовь и желание, ненависть и отвращение… Он был добрым и нежным, и он же был грубым и жестоким. А эта боль при виде рассекшей бедро ужасной раны, и нелепая перепалка с хирургом, и гнев в ответ на его «благодарность»… Воспоминания, смытые временем, унесенные ветром…А под конец страшная сцена: два человека дерутся из-за ружья, выстрел, упавшее тело и лужа крови, которую Китти не видела, но угадала каким-то внутренним чутьем. Конец пришел так же, как и начало: в грязи, в земле, в бездне отчаяния и жестокости.Китти забилась в горестных рыданиях, но тут же ее окликнули по имени, тряся за плечи:– Китти, очнись! Тебе приснился кошмар. Очнись, пожалуйста!Она с трудом разлепила веки и увидела холодный серый рассвет. Над вершинами сосен небо расцветили малиновые сполохи. Над ней склонился встревоженный Дэвид:– Тебе плохо? Я проснулся от твоих криков.– Прости. – Она неловко вскочила на ноги, горя желанием поскорее отправиться в путь. – Дэвид, давай постараемся как можно скорее найти Натана. Не будем терять ни минуты, – в ее голосе ясно слышались слезы, а в груди бушевала целая буря самых противоречивых чувств. Разобраться в них Китти была бессильна.Торопливо скатывая одеяла и седлая лошадь, она постоянно чувствовала на себе взгляд Дэвида. В конце концов, Китти не выдержала и едва ли не враждебно спросила:– Что с тобой, Дэвид? Почему ты так на меня смотришь?Его губы скривила грустная усмешка.– Помнишь, я говорил, что догадался о твоей любви к Натану намного раньше самой тебя?Она кивнула.– По-моему, мне всегда удавалось понимать тебя лучше, чем ты понимаешь себя сама, Китти.– К чему ты ведешь, Дэвид?– Ну, видишь ли, все это время я не могу понять: бежишь ли ты к Натану или удираешь от Тревиса Колтрейна?Она уже было взялась за луку седла, чтобы вскочить на лошадь, но изумленно обернулась:– Ты в своем уме? Я люблю Натана. А Тревис Колтрейн, насколько мне известно, теперь мертв, да в любом случае мне он глубоко безразличен. Я же говорила тебе, что он-то и держал меня в плену и не пускал домой.– Все это мне известно, – кивнул Дэвид. – А еще мне известно, что ты очень упряма, Китти! Ты ни за что не желаешь признаться самой себе в том, что Тревис Колтрейн значит в твоей жизни намного больше, чем ты пытаешься показать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156