Она забавно сморщила нос и захихикала.– Только смотри не проговорись, Менди! – строго предупредила ее Эйприл. – Я сама скажу отцу, что у нас гость.– Не понравится ему это, вот помяните мое слово! – скороговоркой выпалила девочка. – Его опять хватит удар. Никогда ни один рабочий не садился рядом с ним за стол… – Она хихикнула не в силах сдержаться и снова затараторила: – И чем вам только приглянулся маста Мозли, мисс Эйприл, ума не приложу! Вон сколько вокруг богатых парней, а вы выбрали его. Почему? Да если бы вы давеча пошли со мной на конюшню и понюхали, чем от него пахнет, вы бы поняли, почему я так веселюсь! Ну не умора ли: полюбить парня, от которого несет наво…– Менди! – строго оборвала ее Эйприл. – Мне совершенно неинтересно, что ты об этом думаешь. Оставь свои мысли при себе. Да, мне нравится мистер Мозли, а то, что он работает на конюшне, не имеет для меня никакого значения. Это честная работа, не хуже всякой другой. Кстати о работе – может быть, и тебе лучше заняться своими делами, а не совать свой нос в мои?Менди потупилась и пробормотала еле слышно:– Да, мэм.– И потом, – неожиданно спросила Эйприл, – неужели ты считаешь, что было бы лучше, если бы я полюбила Грэхема Флетчера?Менди округлила глаза и энергично затрясла курчавой головкой.– Нет-нет, ни в коем случае! Вы знаете, я его боюсь. Я такое про него слыхала… Говорят, что он частенько заходит в дома своих рабов и насилует молоденьких девушек. Одной вообще всего десять лет! И теперь, говорят, у нее будет ребенок, вот я и…– Перестань сплетничать, Менди!Эйприл начинала терять терпение. Конечно, эта служанка еще совсем девочка – ей от силы четырнадцать лет, – и временами ее детская непосредственность бывает очень забавной, но сейчас безудержная болтовня Менди раздражала Эйприл.Она дружески похлопала девочку по плечу:– А теперь ступай. И не болтай лишнего! Я не люблю, когда слуги сплетничают…Эйприл хотела отдать кое-какие распоряжения Поузи, но внезапно услышала за спиной голос отца:– Это ты, Эйприл? Зайди сюда, пожалуйста!Она остановилась, а затем медленно подошла к двери. Отец сидел за огромным дубовым столом, заваленным папками и бумагами. На нем была белая рубашка с гофрированной вставкой и открытым воротом. Красивое, мужественное лицо отца хранило серьезное и сосредоточенное выражение. Глядя на него, сейчас трудно было поверить в то, что этот человек, возможно, находится на грани безумия. Казалось, он совершенно спокоен и полностью владеет собой.Услышав шаги дочери, он поднял голову.– Эйприл, дорогая, ты чудесно выглядишь! – Мистер Дженнингс отодвинул папку, с которой только что работал, и улыбнулся: – А где ты была утром? Я скучал по тебе. Не люблю есть один! Я надеялся, что после завтрака мы с тобой отправимся на прогулку…– Я рада, что сегодня тебе лучше. – Девушка вошла в кабинет, но на предложенный отцом стул не села. – Накопилось много дел, папа, и неплохо бы в те дни, когда ты себя хорошо чувствуешь, начать потихоньку заниматься поместьем. А то я уже беспокоюсь, что хозяйство постепенно приходит в упадок…– Да-да, я знаю, – нетерпеливо перебил он и взмахнул рукой, словно отметая неприятную тему разговора. – Но сейчас идет война, и трудно сосредоточиться на повседневных делах. Будь я помоложе, тоже бы отправился колотить этих проклятых янки! Иногда я думаю, что и сейчас еще не поздно… В сражениях участвуют мужчины и постарше меня!– После удара, который с тобой случился, доктор ни за что не позволит… – Эйприл поспешила перевести разговор на другую тему.Но отец сразу нахмурился. Глаза его потемнели.– Я был просто очень расстроен, вот и заболел. Это может случиться с каждым. Но я уже говорил тебе, что не желаю обсуждать эту тему. Ничего не было!– Нет, было! И ты знаешь это не хуже меня, папа. Сегодня тебе лучше, и я очень рада, но нельзя отрицать тот факт, что ты еще не совсем здоров.– Я прекрасно себя чувствую. – Он встал со стула и подошел к дочери: – И вообще что было, то прошло. Жизнь не стоит на месте! Я еще приведу все здесь в порядок, вот увидишь…– Папа… – нерешительно начала Эйприл. – Ты помнишь что-нибудь из тех дней, когда… когда ты чувствовал себя не так хорошо, как сегодня? Понимаешь, я иногда захожу в твою комнату и вижу, как ты сидишь, уставившись в окно с таким выражением, будто ты не здесь, а где-то далеко. Я обращаюсь к тебе, но ты мне не отвечаешь… Ты помнишь такие дни? Что с тобой происходит, когда ты находишься в таком состоянии?– Что такое? – грозно спросил Картер. – Ты, очевидно, воображаешь себя моим доктором, Эйприл! Какое тебе дело до того, о чем я думаю? Я уже говорил, что иногда я себя чувствую не совсем хорошо и в такие минуты предпочитаю ни с кем не разговаривать.– И все же, папа, постарайся вспомнить, – продолжала настаивать Эйприл. – Что ты… делаешь в такие дни?Он повернулся и внимательно посмотрел на дочь.– Да что все-таки происходит? Почему ты меня допрашиваешь? Я обидел тебя?Эйприл закрыла на секунду глаза, глубоко вздохнула и, наконец, решилась.– В такие дни ты принимаешь меня за мою мать…На мгновение Картер Дженнингс замер, а затем взглянул на дочь удивленно и недоверчиво.– Ты хочешь… то есть ты намекаешь на то, что я разговариваю с тобой так, будто ты – это она? Но это невозможно, Эйприл! Ты действительно на нее очень похожа, такая же красавица, но…– Я не хотела затрагивать эту тему, прости, папа. – Она судорожно сжала руки, пытаясь унять дрожь. – Я не хотела даже упоминать об этом, но пойми, я очень беспокоюсь! В такие дни ты сам не свой, ты принимаешь меня за мать, и я…– Чепуха! – Картер резко повернулся, быстро подошел к столу и начал перебирать какие-то бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133