Под брюхом у моего
зайца было четыре лапы, а на спине - четыре других. Когда две нижние пары
уставали, то заяц мой, как ловкий пловец, умеющий плавать и на животе и на
спине, переворачивался, и тогда обе новые пары несли его вперед с еще
большей быстротой.
Никогда после не пришлось мне встречать такого зайца, да и этот не
попался бы мне, не обладай моя собака такими совершенствами. Это животное
настолько превосходило всех представительниц своего рода, что я не
задумываясь присоединил бы к ее кличке эпитет "Единственная", если бы
принадлежавшая мне борзая не оспаривала у нее эту честь.
Эта собака отличалась не столько своим сложением, сколько необычайной
быстротой бега. Если бы вам, милостивые государи, пришлось видеть ее, вы
были бы несомненно восхищены и не удивлялись бы тому, что я так любил ее и
столь часто с ней охотился. Ей пришлось, служа мне, бегать так быстро, так
часто и подолгу, что она стерла себе лапы почти по самое брюхо, поэтому в
последние годы ее жизни я мог пользоваться ею только как таксой-ищейкой.
Но она и в этой роли прослужила мне еще не один год.
В свое время, еще в бытность ее борзой - кстати сказать, она была
сукой, - она погналась за зайцем, который показался мне необычайно
толстым. Мне было жаль моей собаки: она должна была скоро ощениться, но
старалась бежать с такой же быстротой, как всегда. Мне удавалось следовать
за ней верхом только на очень большом расстоянии. Внезапно я услышал лай,
словно лаяла целая свора, но при этом такой слабый и нежный, что я никак
не мог сообразить, в чем дело. Когда я приблизился, глазам моим
представилось подлинное чудо.
Зайчиха на бегу произвела на свет зайчат, а сука моя ощенилась! К тому
же зайчат было ровно столько же, сколько и щенят. Подчиняясь инстинкту,
зайчата пустились наутек, а щенки не только погнались за ними, но и
поймали. Таким образом, к концу охоты у меня оказалось шесть зайцев и
шесть собак, хоть я и начал охоту с одной-единственной собакой.
Об этой замечательной собаке я вспоминаю с таким же удовольствием, как
и о чудесном литовском коне, которому цены не было. Он достался мне
благодаря случаю, предоставившему возможность показать свое искусство
наездника и заслужить немалую славу.
Я гостил однажды в роскошном поместье графа Пржобовского в Литве и
остался в парадном покое за чайным столом в обществе дам в то время, как
мужчины спустились во двор посмотреть молодого чистокровного коня, только
что доставленного с конского завода.
Внезапно со двора донесся крик о помощи.
Я сбежал по лестнице и увидел коня, который, взбесившись, вел себя так
необузданно, что никто не осмеливался ни подойти к нему, ни вскочить на
него.
Самые смелые и решительные наездники толпились вокруг в смущении и
растерянности.
На всех лицах отразился испуг, когда я одним прыжком вскочил на коня и
этим неожиданным маневром не только его напугал, но и полностью покорил и
усмирил, пустив в ход все свое искусство наездника. Чтобы
продемонстрировать перед дамами это искусство и при этом не обеспокоить
их, я принудил коня вместе со мной прыгнуть через одно из открытых окон в
столовую. Здесь я несколько раз то шагом, то рысью, то галопом прогарцевал
по комнате и в конце концов заставил коня вскочить на чайный стол и
продемонстрировать здесь в миниатюре все тонкости высшей школы верховой
езды, которые вызвали восхищение всех присутствовавших дам. Моя лошадка
проделала все так изящно и ловко, что не разбила ни одной чашки. Все это
вызвало ко мне горячие симпатии как дам, так и самого графа, который с
присущей ему учтивостью попросил меня принять молодого коня от него в
подарок и завоевать на нем победу и славу в походе против турок, который
должен был вскоре начаться под предводительством графа Миниха (*1).
Трудно было сделать более приятный подарок! Он как бы предвещал много
хорошего в походе, в котором мне предстояло выдержать первое испытание в
качестве солдата. Такой конь, покорный, горячий и смелый - овечка и
Буцефал одновременно - должен был ежечасно напоминать мне о долге бравого
солдата и об удивительных подвигах, совершенных на поле брани Александром
в молодые годы.
Мы отправлялись в поход, как мне кажется, отчасти ради того, чтобы
восстановить честь русского оружия, несколько пострадавшую при царе Петре
в боях на реке Прут (*2). Это нам полностью удалось после тяжелых, но
славных походов под предводительством великого полководца, уже упомянутого
нами выше.
Скромность не позволяет подчиненным приписывать себе великие подвиги и
победы, слава которых обычно становится достоянием предводителей вопреки
их человеческим качествам. И - что особенно противоестественно - слава
становится достоянием королей и королев, никогда не нюхавших пороха, разве
только на увеселительных празднествах, и не видевших никогда в глаза ни
бранного поля, ни армии в боевом порядке, разве только на вахт-параде.
У меня поэтому нет особых притязаний на славу, добытую в крупнейших
боях с неприятелем. Все мы вместе выполняли наш долг патриота, солдата и
просто честного человека. Это - всеобъемлющее выражение, полное большого
содержания и значения, хотя масса всяких бездельников и пустословов имеет
о нем весьма слабое представление. Ввиду того, что под моей командой
находился гусарский полк, я проводил разные операции, где все было
предоставлено моему собственному усмотрению и мужеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29