Я не пони маю, Маркус. Это же нелогично, – искренне недоумевала женщина.
– А, по-моему, наоборот. Это более чем логично. Это же естественное желание – подмять под себя того, кто пытался тебя одурачить. И это тем более желательно, если в соперниках такая красавица, как ты, лисонька. Ты же знаешь, что я гурман, – нашептывал, тесня ее к дивану, Маркус.
– Я возражаю, – испуганно пролепетала Элоиза.
– И что? – беспечно спросил он, расстегивая пояс на брюках.
– Остановись, Маркус. Этому не бывать. Все давно в прошлом. Ты сам все испортил. Тебе меня не сломить, – безапелляционно объявила рыжеволосая фурия.
– А вот и посмотрим, милая. То, что ты говоришь теперь, вряд ли будет иметь значение после первого же моего поцелуя. Ты чувственная женщина. Ты понимаешь и принимаешь ласки, как никто другой. И сумеешь отделить возвышенные чувства от плотских наслаждений. Ведь отсутствие истинной любви – это еще не повод отказываться от сладких плодов страсти.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Маркус был настроен решительно. Он безумно хотел ее. В такой ситуации любое слово Элоизы или действие представлялось ему дразнящим, возбуждающим.
Будь Маркус незнакомцем для Элоизы и если бы она не помнила глубокого и настоящего чувства, которое питала к этому мужчине, то непременно нашла бы способ отстоять себя.
Но Элоиза растерялась. Она знала доподлинно, что Маркус ошибается, обвиняя ее во всех грехах. У нее теплилась надежда однажды доказать ему обратное.
Она осознавала, что Маркус откровенно враждебен по отношению к ней, но не могла запретить себе думать о нем, как о первом и единственном мужчине в своей судьбе. Однако и подчиниться ему без борьбы Элоиза себе не позволяла. Это означало бы полное признание его правоты, капитуляцию, после которой она уже не могла бы быть самой собой.
Маркус же не знал никаких метаний. Он шел напролом.
Ее медовые волосы, дотоле аккуратно собранные на затылке, разметались по лицу и плечам, увлажненным его поцелуями. С кофейного столика слетела ваза с букетом тигровых лилий, раскололась со звоном, вода разлилась по ковру, цветы беспорядочно рассыпались.
– Так на чем сойдемся, Элоиза? Частное соглашение или суд? – спросил Маркус, в упор глядя в изумрудные глаза женщины.
– Я не боюсь суда! – гневно проговорила она.
Стоял июньский вечер. Золотое предзакатное свечение лилось в окно. Волосы Элоизы полыхали, вызывая в Маркусе и жажду, и голод.
– Я вижу, частным соглашением тебя не напугать, – едко заметил он, впиваясь в ее тонкую шею губами. – На этом и сойдемся. Да здравствует полюбовное решение финансовых разногласий! – провозгласил грек и поднял женщину на руки. – Год ты моя, или платишь долги своей матери! – выдвинул он свое условие.
– У меня нет таких денег, – призналась Элоиза.
– Тогда ответ очевиден, – самодовольно подытожил мужчина.
– Но потом мы расстанемся. Каждый пойдет своей дорогой. И не смей напоминать о себе, – поставила свои условия Элоиза, тая в его объятиях.
– Ты уже подумываешь о расставании, лисонька? Непостижимая дальновидность! – оценил Маркус, уложив ее на постель. – Меня восхищает в тебе все. Твоя красота, твое мнимое целомудрие, то хладнокровие, с каким ты ведешь деловые переговоры в постели. Должен признать, ты весьма рассудительная женщина. Было бы жаль расстаться с тобой даже через год, но, если ты на этом настаиваешь, приходится соглашаться. Однако за этот год я выжму из тебя все твои девичьи соки, весь наигрыш, всю ложь. Я пройдусь по тебе напалмом. Боишься?
– По мне видно, что я тебя боюсь? – насмешливо спросила его Элоиза.
– Браво, красавица. О таком сопернике можно только мечтать! – воскликнул Маркус, раздеваясь и гордо вставая перед ней.
Элоиза Смит скользила задумчивым взглядом по обнаженному торсу и бедрам Маркуса Ковариса.
Его тело было выточено природой идеально. Кроме того, он не забывал поддерживать свои безупречные пропорции в тонусе.
Одного опыта судебных разбирательств ей было довольно. Осадок оставался по сию пору. Даже добившись справедливого наказания для своего обидчика, девушка не смогла насладиться победой. Ей пришлось понять, что преступное вероломство невозможно остановить штрафами, санкциями, решеткой.
Элоиза подняла взгляд на Маркуса. Его лицо больше не угрожало, не ехидничало, не бахвалилось. Оно было сосредоточенным.
Он сел на постель возле нее, склонился и нежно поцеловал. Затем посмотрел в глаза Элоизы.
– Все равно это ничего не значит, – уверенно проговорила она.
– Я рад, что ты не заблуждаешься, – поддел ее Маркус и вновь склонился над ее губами.
– Необходимо обсудить частности, – отвернувшись, остановила его Элоиза. – Я требую, чтобы наше соглашение оставалось тайной для всех. Харри и Кэти не должны знать о твоем вероломстве, в противном случае они станут винить себя. А я этого не желаю. Не смей портить жизнь моим друзьям! – потребовала она.
– Тебе почти удалось убедить меня в своем бескорыстии, – желчно заметил он. – Соглашусь, потому что меня это устраивает. Так получится пикантнее.
Эластичное платье Элоизы легко поддавалось его рукам.
Она не противилась ему.
Только когда он навис над ней, она сказала, упершись ладонью в его грудь:
– Маркус…
– Чаще повторяй мое имя, красавица, – попросил он и поцеловал ее.
Эти поцелуи связывали их надежнее, чем всяческие соглашения. Эти поцелуи словно перечеркивали все то дурное, что было или еще будет в их отношениях. В этих поцелуях не было и не могло быть вражды и противостояния. Они были желанны для обоих, ценимы обоими.
– Все! Хватит прелюдий. Сейчас! – объявил он, одновременно проникая в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31