– Но при чем здесь ты? Разве тебе не все равно, болит у меня голова или нет? Зачем ты принес таблетки?
– Я предложил отнести их тебе.
– С какой стати?
– Я хотел поговорить с тобой, – холодно ответил Эрнан и перевел взгляд на так и оставшуюся . открытой дверь в коридор.– Ты собираешься предоставить возможность послушать наш разговор всем желающим?
Бет постаралась придать голосу твердость:
– Никакого разговора не будет. Я сказала тебе – у меня болит голова. Я хочу остаться одна.
– Как монашка-затворница?– сардонически ухмыльнулся Эрнан. – Ты можешь придумать что-нибудь получше. Я не намерен уходить из этой комнаты, пока не услышу ответа на несколько вопросов. Уж по крайней мере это ты должна для меня сделать.
Должна? Как он посмел? Она не должна ему ничего, абсолютно ничего! Бет вызывающе выпятила подбородок.
– Не разделяю твоего мнения по поводу этого воображаемого долга. Я ничего тебе не должна. Кроме того, мы уже поговорили. Нам больше нечего сказать друг другу.
– Ты прекрасно понимаешь, что наша короткая трогательная беседа внизу не была настоящим разговором, – возразил Эрнан.
– Для тебя, может, и трогательная, но для меня беседа была чертовски неприятной, – ответила Бет. Злость волнами захлестывала ее.– Как ты посмел так унизить меня перед Мигелем?
Глаза Эрнана сузились в две черные щелки.
– Поверь мне, если бы я пытался унизить тебя, мне бы это удалось. Можешь считать, что тебе посчастливилось: я решил не делать этого.
– Посчастливилось? Быть мишенью для твоих, грубостей?
– От сдержанности до грубости один шаг. Бет замолчала, пораженная явной угрозой, прозвучавшей в словах Эрнана. Она облизнула внезапно пересохшие губы:
– Но о чем еще мы можем говорить? – Ее пульс участился до такой степени, что она уже не различала отдельных ударов, и все-таки старалась говорить спокойно: – Как ты любезно напомнил мне, прошло пять лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. И твоя, и моя жизнь изменилась. Мы оба изменились.
– Да неужели?
– Разумеется, изменились, – быстро произнесла Бет, как будто считала, что от этого слова будут убедительнее. Она стыдилась сама себя. Стыдилась, потому что совсем не находила в себе гордости, чувствовала, что ее можно уязвить легко и безответно.
Эрнан скрестил руки на груди и медленно смерил Бет с головы до ног насмешливым взглядом.
– Ну так расскажи мне, как ты изменилась. Интересно будет тебя послушать. Ты по-прежнему очень красива, но это я и так вижу. Внешние эффекты тебе удаются просто блестяще.
Не находя ответа, Бет мучительно тяжело хватала пересохшим ртом воздух. Она была оскорблена комплиментом, который прозвучал с обидным подтекстом.
– Это просто смешно, – наконец пробормотала она.– Я не намерена выслушивать твою болтовню и разговаривать о своей нынешней жизни. Она тебя не касается.
Иссиня-черная бровь испанца приподнялась:
– Это едва ли дружелюбно, – с укором произнес он.
Бет взялась за дверную ручку и так сжала пальцы, что костяшки побелели.
– Тебе не хватает дружелюбия? Но разве мы можем претендовать на то, чтобы считаться друзьями?
Эрнан пожал плечами, словно уступая, и с ехидцей ответил:
– Нет. Мы были больше чем друзья, ты права. Возможно, ты предпочитаешь, чтобы я использовал слово «любовники»?
Щеки женщины сделались алыми.
– Не смей говорить так!
– Почему? Разве мы ими не были?
Бет покрылась испариной. Еще секунда, и волна ненависти вырвется наружу. Глаза ее в страхе метались: не дай Бог кто-нибудь услышит слова Эрнана. Она инстинктивно толкнула дверь – язычок замка щелкнул. Оставалось только надеяться, что теперь ничего не просочится сквозь дубовую дверь.
– Нет! – стиснув зубы, прохрипела Бет. Она прислонилась спиной к двери, чувствуя, что ей необходимо обо что-нибудь опереться – иначе просто упадет.
К ее смятению, Эрнан шагнул к ней. Он остановился так близко, что была видна чуть отросшая щетина на его щеках.
– Ты можешь отрицать все, что хочешь. Тем не менее это правда. Мы были любовниками! – с ухмылкой заявил он.
Все сжалось внутри у Бет. Конечно же, данное Эрнаном обидное определение вполне точное: они были любовниками. Мучительные воспоминания вновь захлестнули женщину.
– Были. Когда-то давно, – преодолевая боль, согласилась она. – Теперь все кончено.
Рот Эрнана искривился в глумливой улыбке:
– Может, и давно. Но для тебя это было впервые, quirida. He говоря уже обо всем остальном, стоит помнить хотя бы по этой причине, ведь верно?
Даже нежное испанское слово «дорогая» прозвучало с жестоким ледяным цинизмом. Бет и представить себе не могла, что этот лощеный испанец способен на такое бессердечие. Перед ней был совсем не тот человек, которого она полюбила пять лет назад. Что сделало его таким язвительным, желчным? Она уставилась на Эрнана полными боли глазами, не понимая, что с ним случилось.
– И даже это не заставит меня вспоминать о прошлом, – бесцветным голосом сказала она.– Единственное, чего я хочу, – вообще забыть, что мы когда-то встречались.
– Но ведь не можешь, а?
Их взгляды встретились. Бет поняла, что бессильна отвести глаза в сторону, и покачала головой.
– Нет, – срывающимся голосом призналась она. – Я не могу.
Выражение мрачного удовлетворения скользнуло по лицу испанца. Сердце Бет пропустило несколько ударов: рот Эрнана внезапно оказался в опасной близости от ее рта. Она знала, что должна отстраниться, но... но не могла и только смотрела на него загипнотизированная четкими очертаниями его губ, все ближе приближающихся к ее губам.
Поцелуй Эрнана, словно взрыв, снес плотину, сдерживавшую чувства, освободил от оков тело, не знавшее пять лет прикосновения мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41