Этому сильно способствовали манеры Луганского, очки в золотой оправе и привычка употреблять слова и выражения, смысл которых по большей части населению был недоступен. Он заработал прозвище Хомяк из-за пухлых щек, успешно провалил одни выборы, но тут же выставил кандидатуру на другие. В пылу предвыборных баталий он так разошелся, что пару раз замахнулся на святое, то есть позволил себе критиковать самого Деда, впоследствии сам удивляясь своей отваге, и стал предметом бесконечных насмешек для всех, кто знал не понаслышке: тягаться с хозяином мог лишь слабоумный, к тому же начисто лишенный чувства самосохранения.
И тут всех поразил Дед, должно быть, решив, что подхалимы и лизоблюды портят его репутацию демократа и защитника угнетенных (Дед обожал время от времени обниматься со старушками и брататься с рабочим классом и с этой целью не реже двух раз в год посещал предприятия, где дела шли относительно успешно), и открыто поддержал Луганского, причем особо указал на его мужество, честность и бескомпромиссность, после чего ошеломленное население, простив Луганскому его досадную образованность, проголосовало за него практически единогласно. Он уверился, что честный человек способен добиться в этой жизни многого, чем окончательно подтвердил диагноз полоумного. К Деду он воспылал огромным уважением, говорил о нем с придыханием и практически в стихах, на что Дед, имея добрую душу, ответил реверансом, и Луганский в одночасье стал председателем Законодательного собрания. Щеки раздул еще больше и горел на работе, не щадя ни себя, ни других. Но вскоре энтузиазм начал таять на глазах. Хоть Луганского и считали недоумком, но дураком он отнюдь не был, и чем отечески-ласковее говорил с ним Дед, тем печальнее он становился.
Сейчас он возвращался из заветного кабинета, и сияния в его глазах практически не наблюдалось. Я хотела прошмыгнуть мимо, но он встал как вкопанный, посмотрел на меня и молвил:
- Надо поговорить.
- О чем? - удивилась я.
Но Луганский уже схватил меня за руку и повлек в бар. Здесь он взял две чашки чая, сунул в свою грустный нос и замолчал, а я запечалилась. Надо сказать, мы испытывали симпатию друг к другу. По моему мнению, он был хорошим парнем, который верил в то, что мир можно изменить к лучшему, я же ни во что не верила, но чужую веру уважала. В чем причина его симпатии ко мне, осталось тайной, должно быть, он увидел во мне что-то светлое, обладая лучшим зрением, чем я, хоть и носил очки. Как-то во время приема мы оказались рядом, и он, за неимением других слушателей, начал излагать свои идеи мне. Слушатель я благодарный, потому что ленива и сама особо болтать не люблю. Он увлекся, а я, против его ожиданий, не сбежала, он вызвался меня проводить, и мы продолжили беседу после приема, то есть он все говорил, а я весело трусила рядом, радуясь хорошей погоде и возможности размять ноги. В знак благодарности я познакомила его с Сашкой, и они друг другу понравились, после чего мы еще пару часов болтались в парке. С этого, собственно, и началась наша дружба.
Теперь, видя перед собой его унылую физиономию, я гадала, чего следует ожидать от жизни. Оказалось, ничего хорошего. Он поднял голову и заявил:
- Мне нужен твой совет.
- Я принципиально не даю советов, - потрясла я головой, а он нахмурился.
- Брось. Я серьезно.
- Я тоже. Советчик из меня никудышный.
- Все знают, он к тебе прислушивается, - сказал Луганский, совершенно не обращая внимания на мои слова.
- Кто? - удивилась я.
- Дед. Поговори с ним.
- О чем? Слушай, я лучше изменю своим правилам и дам тебе совет, совершенно бесполезный, но дружеский. Излагай, что тебя печалит, друг мой.
Он посмотрел внимательно и вздохнул.
- Я-то думал, что могу рассчитывать на тебя.
- Зря.
- Ты можешь говорить серьезно? - обиделся он.
- Наверное. Но пробовать не хочу.
- Мой сосед погиб неделю назад от передозировки. Мальчишке всего шестнадцать лет. Родители приличные люди...
- Бывает.
- Тебя это нисколько не волнует? - разозлился он.
- Это твой сосед, а не мой. И каждый день кто-то умирает от передозировки.
- Вот-вот. А мы стоим в стороне и делаем вид, что это нас не касается.
- Чего ты от меня хочешь? - не выдержала я.
- У меня есть сведения, что кое-кто неплохо наживается на торговле наркотой в нашем городе, кое-кто из тех, кому с этим злом положено бороться.
Признаться, я икнула от неожиданности. Сохранить святую наивность, когда седина уже пробивается на висках, способен далеко не каждый, может, правы те, кто утверждал, что Луганский у нас недоумок?
- Ну и что? - вяло поинтересовалась я.
- Как это что? - возмутился он, а я вздохнула. - Наркотой торгуют в каждом ночном клубе, в подворотне, даже в школах, - горячо продолжал он. - Ты считаешь это нормальным?
- Не считаю. Вся страна с этим борется. И мы не отстаем. По показателям наша область в числе самых благополучных...
- Прекрати.
- Хорошо, давай чай пить.
- У меня есть сведения о причастности конкретных лиц... - не унимался он.
- И с этим ты ходил к Деду? - усмехнулась я.
Вопрос излишний, ответ читался на его физиономии. Дед наверняка разливался соловьем, горько сетовал, предлагал объединить усилия и заговорил его едва ли не до обморока, так что бедолага скорее всего забыл, зачем пришел, и очухался только в коридоре. Дед на такие штуки мастер, мне ли не знать.
- Я уверен, он не представляет, как скверно обстоят дела в действительности, - мрачно изрек Луганский.
"А вот это в корне неверно, - мысленно усмехнулась я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14