Явились ли последующие события Божьим перстом — судить не берусь. Вот так запросто, чтобы я могла понять, Господь мне ничего не сказал, но далее начались вещи удивительные и даже странные. Как именно Господь беседует с нами, грешными, я не знала, а потому вскоре поверила Вальке, что все происходящее — не иначе как Божий промысел.
А начались чудеса утром в среду. Мы готовились к обходу, Валька рассматривала потолок, как всегда, с заметным интересом, а я неожиданно для себя сказала:
— Да не бойся ты этих уколов. Смотри в сторону и думай о чем-нибудь нейтральном. А то таращишься на иглу и сама себя пугаешь.
— Откуда ты знаешь, что я боюсь? — спросила она.
— От верблюда, — хмыкнула я.
Вместо того чтобы ответить что-нибудь заковыристое, Валька переместилась ко мне на кровать, уставилась на меня пронзительно и даже дико и ласковым голосом повторила:
— Откуда ты знаешь, что я боюсь уколов? Я тебе об этом не рассказывала.
— Слезь с моих ног, больно, ноги у меня многострадальные, и их жалко.
Валька примостилась сбоку, не отрывая от моего лица горящего взора, и еще раз спросила:
— Как ты узнала?
— О Господи, — покачала я головой. — Догадалась, заметила, сообразила…
— Да? — Валька нахмурилась, подрыгала ногой, а потом сказала:
— А ты знаешь, как я пошла в первый класс?
— Как все, — разозлилась я.
— Понятно, как все. А что-нибудь такое со мной случилось?
Я немного подумала, пытаясь вспомнить.
— А… ты в лужу упала, возле самой школы. Был солнечный денек, дворник с утра полил цветочки, на асфальт натекла лужа, и ты в нее угодила животом. Мама сбегала домой и принесла форму твоей старшей сестры, которая училась во вторую смену, быстренько переодела тебя в туалете, а ты ревела, потому что форма была тебе велика и вообще обидно.
В продолжение моей речи Валькины глаза разгорались все ярче, а улыбка, вначале слабая и нерешительная, стала широкой и лучезарной.
— Ну и откуда ты это знаешь? — бодро поинтересовалась она.
— Ты и рассказала.
— Как бы не так. Ничего я не рассказывала. А что ты еще про меня знаешь?
— Да все, — немного подумав, ответила я. — Это неудивительно. За месяц, который ты обретаешься по соседству, только и делаешь, что болтаешь.
— Память у меня хорошая, — хмыкнула Валька. — И про мой поход в школу я тебе точно не говорила… Да Бог с ним. Нужен пример, после которого у тебя глаза откроются.
— Какие глаза? — насторожилась я.
— Твои. Ты считаешь, что я сама все разболтала, а я знаю, что это не так. Необходим пример, который тебя убедит. О чем я точно никогда не говорю?
— Ну… о своей любви, то есть о том парне…
— Правильно. А теперь расскажи, как мы с ним познакомились.
Я нахмурилась, прикрыла глаза и прислушалась к чему-то внутри себя. Происходило нечто странное…
— Ты упала со стула в столовой, все засмеялись, ты лежала дура дурой, а он подошел и помог подняться.
— Точно, — взвизгнула Валька и даже вскочила с кровати. — Вот он — знак!
— Сейчас Татьяна придет, попрошу ее лишний укол сделать, крыша у тебя вовсю съезжает.
Валька схватила свою подушку и дважды меня ею огрела, после этого спросила в крайней досаде:
— Ну что еще надо, чтобы ты поняла?
— Ладно, уймись. Я Жанна ДАрк, Божья избранница. Только не хочу гореть на костре. Пусть меня лучше еще раз с моста сбросят.
— Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит? — чуть не плача, спросила Валька. — Ты можешь читать мои мысли.
— Это нетрудно, — заверила я. — Их немного, и все они глупые.
— Хорошо. Ты умная, а я дура. Сейчас придет Татьяна, попробуй на ней. Уж она-то точно не ведет с тобой душевных бесед.
Татьяна, медсестра нашего отделения, пришла минут через пятнадцать, я уставилась на нее, а Валька на меня. Она ерзала, моргала и громко сопела. Наше поведение вызвало у Татьяны легкое недоумение, потому что от нашей палаты никакого беспокойства не было и сюрпризы не ожидались, лежат себе люди тихо-мирно, не буйствуют.
Посмотрев на нас с сомнением и вроде бы успокоившись, она стала заниматься привычным делом, а я наблюдать за ней. Через пару минут я спросила:
— Вы забыли выключить утюг?
— Что? — ахнула она, нахмурилась и настороженно поинтересовалась:
— А ты откуда знаешь?
— Да я не знаю, — пришлось ответить мне. — Просто вы так себя ведете, точно пытаетесь что-то вспомнить, вот я и спросила…
— Все утро сама не своя, угораздило перед уходом блузку погладить. Торопилась… убей не помню, выключила или нет.
— Выключили, — убежденно кивнула я, потому что в этот момент она вспоминала,
Как надевала блузку, а правой рукой выдернула шнур, вспоминала и сомневалась одновременно, а у меня повода сомневаться не было.
— В одиннадцать муж с работы приедет, позвоню…
— Ну что? — взвизгнула Валька, едва дождавшись, когда дверь за медсестрой закроется.
Я пожала плечами:
— Чудеса…
— Еще какие. Это Божий дар. Говорила, у Господа на тебя виды, так и есть.
— Знать бы какие, — забеспокоилась я.
— Вставай с постели, пойдем к людям, проверим на остальных.
Весь день мы шатались по отделению. Очень скоро сомнения у меня отпали, каким-то образом я узнавала мысли людей. Что-то теплое обволакивало мозг, а потом начинало пульсировать и выпирать из общей массы… Звучит глупо, но происходило это примерно так.
Перед вечерним обходом мы вернулись в палату, и Валька принялась меня поучать.
— Ты пока помалкивай, Господь укажет, когда надо открыться, а может, и вовсе не надо, еще неизвестно, какая у тебя миссия. Только будь внимательней… не проворонь, у меня теперь вся душа изболится, вдруг ты знака не увидишь… Нет в тебе чуткости. Не будь меня рядом, ты бы так ничего и не поняла…
— Слава Богу, мой верный Санчо Панса на соседней койке и все знаки углядит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14