Чтобы компенсировать ношение шляпы в комнате, он был без пиджака. Широкая золотая цепь украшала его пестрый жилет. Бриллиантовая булавка в галстуке свидетельствовала о солидном положении и строгом вкусе своего хозяина.
Боюсь, что я осматривал его на несколько секунд больше, чем это рекомендуется этикетом высшего света. Он смотрел на меня ровно столько же времени, но с одной разницей - мой взгляд выражал восторг, чего никак нельзя было сказать о его. Он понял, что я не покупатель. Каким образом он это понял, навсегда останется для меня загадкой. Он знал это, и молчание его было красноречиво.
Наконец я не выдержал:
- Я хочу продать часы и еще кое-какие вещички, - сказал я молчаливому незнакомцу.
Он не пришел в восторг от точности своего прогноза. Он просто продолжал молчать. Я вынул часы и положил их у его ног, или, вернее, у его желудка. Это были превосходные часы. Они стоили двадцать пять фунтов.
- Сколько? - произнес молчаливый хозяин.
- Собственно говоря… пожалуй, вам следует назначать цену, - отвечал я. - Они стоили двадцать пять фунтов.
- Сколько? - прервал он мои рассуждения.
- А сколько вы дадите? - ответил я немного растерянно. - Допустим, что мы возьмем полцены, и вы предложите мне…
- Сколько?
- Десять фунтов, - сказал я, чувствуя, что делаю справедливое, даже великодушное предложение.
- Два! - быстро ответил он.
- Меньше десятой части цены? - запротестовал я. - Едва ли это можно считать…
- Два! - снова заявил он.
Мне хотелось взять часы и уйти, но я чувствовал, что не смогу второй раз проделать всю эту процедуру. Может быть, золотые часы полагается продавать за два фунта.
Я вынул портсигар, золотой карандаш и маленькую коробочку с запонками. Потом снял запонки с моих манжет.
- Сколько? - снова спросил равнодушный хозяин.
- Видите ли, - начал я. - Карандаш очень тяжелый, запонки тоже дорогие… золото, восемнадцать каратов… Десять фунтов за часы, карандаш…
- Четыре! - ответил он голосом равнодушной судьбы и, отыскав в жилетном кармане зубочистку, начал применять ее по прямому ее назначению.
Это никуда не годилось. Я чувствовал, что мне нужно иметь по крайней мере пять фунтов сверх тех денег, которые были у меня в кармане. Я не представлял себе, сколько действительно понадобится, но боялся, что мне не хватит.
- Ну ладно, скажем семь фунтов, - ободряюще произнес я.
Он внимательно посмотрел на кончик своей зубочистки. Она несомненно имела для него большее значение, нежели я со всеми моими коммерческими предложениями.
- Шесть! - сказал я с деланной веселостью в голосе.
Зубочистка возвратилась к исполнению своих обязанностей, и вновь наступило тяжелое молчание.
- Ну, хорошо, пять фунтов, - сказал я, пытаясь придать моему голосу решительность и показать, что это последняя цена.
Хозяин зевнул.
- Боюсь, что я даром трачу ваше драгоценное время, - сказал я, делая вид, что собираюсь собрать мое презренное имущество.
Хозяин не опроверг моего утверждения, он снял котелок и задумчиво стал рассматривать его внутренность. Волосы на его голове были курчавы, но не изобильны.
Я пошел к двери, чтобы узнать, предпочтет ли он выпустить меня или заплатит пять фунтов за то, что стоило больше пятидесяти. Тогда он обратил свой взор к моему чемодану.
- Что в нем? - кратко спросил он.
Подражая его экономии слов, я молча открыл чемодан. Там было две серебряных щетки, гребень, несколько пар носков, шелковая рубашка, несколько воротничков, серебряная мыльница, серебряный помазок для бритья, бритва, щетка для ногтей и зубная щетка.
- Пять за все, с риском, что краденное, - сказал он.
- Вы предлагаете мне пять фунтов за все мои золотые вещи, за кожаный чемодан и за все его содержимое? - любезно осведомился я.
- Да, - сухо ответил он.
Побриться можно было где угодно за пару пенсов, в ближайшие дни я, наверное, надену форму, - зачем мне все эти вещи?
- Я оставляю себе зубную щетку и один воротничок, - сказал я, кладя названные предметы в карман.
- Добавьте трость и перчатки, иначе будет четыре и пятнадцать шиллингов, - быстро сказал хозяин.
Я взглянул на него с болезненным изумлением.
- Мне тоже надо жить, - ответил он жалобным голосом на мой жестокий взгляд.
Я не был в этом уверен, но ничего не сказал. Я молча положил трость и перчатки на прилавок. Хозяин передал мне пять фунтовых бумажек и небрежно смахнул мою бывшую собственность в большой ящик.
- Спасибо, - сказал я уходя. - До свидания.
Он не ответил; ему, вероятно, не хотелось свидания со мной.
Я перешел Вестминстерский мост с печалью в сердце и десятью фунтами стерлингов в кармане и пошел мимо Уайтхолла к Трафальгар-сквер.
Различные хорошие места, где можно поесть, искушали меня своим видом и запахами. Однако я понял, что дешевле есть и спать в одном и том же месте. Я вспомнил все отели, где когда-либо бывал: «Ритц», «Савой», «Карлтон», «Клэридж» и «Гровенор» и еще несколько более тихих и еще более роскошных возле Олбени. Там обычно останавливался дядя Гектор. Все они были слишком дороги. Кроме того, в них я рисковал встретить знакомых. Я решил обратиться к общедоступному и непогрешимому справочнику - к лондонскому полисмену.
- Автобус до Блумсберри, там вы найдете, что вам нужно: Рассел-сквер, Бедфорд-сквер, Британский музей, в этих районах, - ответил страж закона на мой скромный вопрос о приличной и дешевой гостинице.
Я послушался его совета и получил приличный обед, чистую постель и прекрасный завтрак за необычайно дешевую цену в одном из маленьких отелей напротив Британского музея. Этот отель пользовался заслуженной симпатией духовенства. Кроме патеров, их жен и родственников, в нем, кажется, никто не жил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98