Мы трое и американцы стояли вместе, приготовив все на завтрашний день, когда внезапно вошел капрал Дюпрэ.
- Молчать, - заревел он, садясь на кровать и стаскивая с себя сапоги. - Тот, кто до побудки издаст хоть один звук, издаст следующий в лазарете.
Мы легли в полном молчании. Тишина была настолько полной, что чувствовалась на ощупь. Я долго не мог уснуть. Я думал об Изабель, о Брендон-Аббасе, о «Голубой Воде» и о нашей странной судьбе. Думая о том, что нам предстоит, я был невероятно счастлив присутствием Майкла и Дигби. Жутко было подумать, что случилось бы, если бы я ошибся, не встретил их здесь и должен был один жить в этих каторжных условиях.
Майкл и Дигби. Каждый из них делал вид, что он виновен. Это было нелепо. Когда Майкл увидел меня в форту Святой Терезы, он пришел в ужас. Это было ясно видно. Он, по-видимому, не рассчитывал, что я сделаю то же, что он. Это было неожиданным следствием… Чего?.. Дигби? Знал ли он больше, чем я? Надо будет с ним поговорить.
Я уснул и немедленно был разбужен дневальным. Он зажег большую лампу, висевшую на потолке, и, крича что-то, с огромным кофейником в руках стал обходить койки. Люди садились, снимали с крюков над кроватями жестяные кружки и протягивали их ему. Кофе был очень горячий, очень крепкий и душистый.
Капрал вдруг заорал:
- Вставать! Вставать!
И сразу комната преобразилась. Полуодетые люди забегали во все стороны, и в наступившей панике Дигби, Майкл и я с полотенцами сломя голову ринулись вниз в прачечную. Окунув головы в воду, мы бежали обратно, вытираясь на ходу. Когда я пришел, моя постель была в порядке, сапоги вычищены и обмундирование было аккуратно выложено на одеяле. Я не поверил своим глазам.
- Два су, товарищ, - сказал Брандт, кончая подметать у меня под койкой, и я понял. По-видимому, его доход в один су в день показался ему недостаточным. Болдини и Колонна, один из старых легионеров, сделали то же самое для Майкла и Дигби.
В невероятно короткий срок все мы были одеты и готовы к выходу на учение. Дневальный собрал мусор, подметенный легионерами, и капрал Дюпрэ обошел помещение. Затем была команда «Смирно!», и в комнату вошел фельдфебель роты. Он быстро обошел нашу комнату и оглядел людей и койки.
Мы надеялись, что он не найдет у нас никакой погрешности. Если бы он нашел, он наложил бы взыскание на капрала, и тот, в свою очередь, раз в десять сильнее наказал бы провинившегося. Во французской армии унтер-офицеры могут наказывать рядовых без доклада об этом офицерам. Они только записывают наложенное наказание в штрафную книгу, и этим дело кончается, разве что офицер при проверке штрафной книги не решит для порядка удвоить это наказание.
Такая система очень усиливает положение унтер-офицеров и создает железную дисциплину. Заодно она создает десятки и сотни мелких тиранов. В это утро обход обошелся благополучно. Мы взяли из пирамиды наши винтовки Лебеля, надели на пояса штыки и спустились вниз. В пять часов тридцать минут мы находились на плацу. Утро было холодное и великолепное.
Наш батальон ушел на полевое учение, а рекрутов собрали, разбили на отделения и отвели на гимнастику в дальний угол плаца. На этот раз гимнастика состояла в беге. Нас просто заставили бегать - долго и без остановки. Для нас, троих Джестов, это не было слишком трудно. Мы были молоды и были прекрасными спортсменами, но иным рекрутам, слабым после долгих голодовок и немолодым, приходилось тяжело. Иногда гимнастика состояла из занятий вольными движениями или боксом. Иногда нас вели на длинную прогулку.
Мы вернулись в казарму распаренные и потные и получили завтрак. Ели мы из манерок и жестяных тарелок, вынутых из висячих шкафов. Завтрак был вполне приличен: обычное крошево, но с большим количеством мяса и овощей. Хлеб был серый, но довольно вкусный и выдавался в достаточном количестве.
После завтрака - час отдыха, потом лекция по военному делу, затем взводное и ротное строевое учение. После чего нас послали с метлами и мусорными ящиками на колесах прибрать вокруг казарм и, наконец, отпустили мыть наше рабочее платье.
В пять часов мы получили обед. Он ничем не отличался от завтрака. Этим наш день закончился. Осталось только приготовиться к следующему дню, а именно - почистить обмундирование и винтовки. Тут нам вновь помогла бедность легиона. Если у человека есть хоть какие-нибудь гроши, он может освободиться от всей этой работы.
Я вскоре понял, что, передавая свою чистку и приборку другим, я оказываю им большую услугу. Я даю им возможность купить себе пачку папирос, бутылку вина, почтовую марку или кусок мыла. Мои братья и я вовсе не боялись работы, но часто передавали ее нашим товарищам. Это было необходимо для них больше, чем для нас.
Рекруты делали большие успехи, почти все они были раньше солдатами, им оставалось только приучиться к французским командам; Майкл, Дигби и я тоже стали хорошими солдатами. В этом нам помогли наша сила и тренировка, наше знание французского языка, а главное наше твердое желание выучиться.
Мы были счастливее прочих: у нас благодаря предусмотрительности Майкла было немного денег - по масштабам легиона мы были страшно богаты; мы с детства были дисциплинированными, не страдали излишним пристрастием к вину и умели себя вести так, что никого не задевали, никому не мешали и со всеми жили в дружбе.
Наше несчастье тоже заключалось в наших прежних навыках: нам требовалось большее разнообразие пищи, мы больше страдали от отсутствия удобств, а главное - от необходимости все время жить с кучей других людей. Труднее всего было поначалу, но именно тогда нас спасали новизна положения и романтика авантюры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98