Таким людям, как Гунтайо, труднее справиться с правдивым заявлением, чем с самой хитрой ложью.
- Я переговорю об этом с братом, - сказал я, - и сегодня ночью мы решим, что нам делать. Скорее всего мы предупредим Лежона. Так и скажи Шварцу. Я дам ему окончательный ответ завтра, и пусть он делает, что хочет.
- Ты не донесешь Лежону, не предупредив Шварца, что собираешься доносить? - спросил Гунтайо.
Я заметил, что его глаза загорелись, когда я сказал ему о том, что собираюсь доносить Лежону. По-видимому, его это устраивало.
- Нет, не беспокойся, - заверил я его. - При том условии, конечно, что никакого мятежа сегодня ночью не будет.
- Нет, - сказал Гунтайо, - они еще не готовы, им не хватает нескольких человек. Шварц хотел бы объединить всех… Или, во всяком случае, знать, кого им нужно будет убить… Кроме того, он ждет полнолуния.
- Ладно, - сказал я. - Сегодня ночью мы все решим, а пока что убирайся, друг Гунтайо. Мне нужно подумать, и я не настолько тебя люблю, чтобы мне приятно было думать в твоем обществе.
Нужно было найти Майкла и решить, что предпринимать. Майкл был в карауле, поэтому пришлось подождать. Тем временем я мог разыскать Сент-Андре, Мари, Глока и еще двух-трех порядочных людей, достаточно умных и с твердой волей. Людей, которые едва ли были бы способны из-за слепой ненависти к Лежон поднять мятеж, суливший им неизбежную гибель.
Сент-Андре я нашел в казарме, он лежал на своей койке. Я подошел к нему и спросил:
- Любите ли вы свинину, друг мой?
- Я предпочитаю быть свиньей, чем мясником, - ответил он. По-видимому, с ним уже говорили.
- Подойдите ко мне на дворе, - сказал я и вышел.
Несколько минут спустя мы встретились на дворе, и он рассказал, что Шварц сегодня предложил ему выбрать, хочет ли он быть свиньей или мясником. Он предложил ему подумать пару дней и дать ответ и предупредил, что все, кто не с ним, те против него, а тем, кто против него, он пощады не даст.
- Что же вы будете делать, Сент-Андре? - спросил я.
- То же, что вы и ваш брат, - мгновенно ответил он и рассказал, что много думал о заговоре и пришел к тому заключению, что будет действовать заодно со мной и Майклом. - Видите ли, друг мой, - закончил он, - трудно, конечно, быть на стороне этих несчастных безумцев, особенно тому, кто когда-то был офицером и джентльменом. Кроме того, несомненно, что эти бедняги в случае удачи попадут в совершенно безвыходное положение.
Я с ним согласился.
- Здесь мы живем в аду, но все-таки живем, и когда-нибудь мы отсюда выберемся, - продолжал он, - а в пустыне мы жить не будем… И потом я не хотел бы вместе с ними пойти на службу к марокканскому султану. Я француз. Сент-Андре мое настоящее имя, и я нахожусь здесь не по своей вине… Мой брат служит лейтенантом в сенегальском батальоне… Но вы и ваш брат не французы. Если вы попадете в Марокко, то сможете выдвинуться так же, как когда-то выдвинулся ваш соотечественник, каид Маклин… Впрочем, вы едва ли дойдете отсюда пешком до Марокко. Вас загонят насмерть…
- Мы не французы и не были офицерами, Сент-Андре, - ответил я, - но мы не можем состоять в шайке убийц.
- Я знал, что вы к ним не пойдете, - сказал Сент-Андре, схватив меня за руку, - поэтому-то я и решил делать то, что будете делать вы.
- Я переговорю с братом, когда он вернется с поста, и мы сообщим вам, что мы решили предпринять, - сказал я, - во всяком случае, мы не будем на стороне мясников. А тем временем постарайтесь поговорить с Мари, он хороший парень. Попробуйте заодно Глока, Доброва, Мариньи, Бланка и Кордье. Они, пожалуй, наименее сумасшедшие из всех жильцов этого сумасшедшего дома.
- Да, - согласился Сент-Андре, - может быть, нам удастся образовать собственную партию и спасти положение. - И ушел.
Я ожидал Майкла, сидя на арабской кровати, сделанной из плетеной веревки, натянутой сеткой на деревянной раме. Эта кровать стояла во дворе у стены караульного помещения. Было темно и душно, а до меня смутно доносились стоны и дикий хохот из карцеров, в которых окончательно сходили с ума жертвы Лежона. Наконец Майкл сменился и пришел ко мне.
Я рассказал ему о моем разговоре с Гунтайо и высказал мои взгляды на создавшееся положение, а также взгляды Сент-Андре. Майкл слушал молча.
- Так - сказал он, когда я закончил. - Шварц и его банда сумасшедших собираются убить Лежона и всех, кто будет его защищать. Гунтайо, по-видимому, обо всем донес капралу Болдини. Болдини согласился бы присоединиться к мятежникам в случае, если мятеж будет успешным, но отнюдь не в том случае, если он будет подавлен. Кроме того, мне кажется, что Болдини, Гунтайо, Колонна, Готто и Болидар сговорились добыть наш знаменитый сапфир. Если мы присоединимся к мятежникам, то Болдини и компания тоже присоединятся с тем, чтобы потом нас ограбить и дезертировать в Марокко. Если мы откажемся бунтовать, то Болдини, вероятно, заставит Гунтайо убить нас ночью в казарме якобы под предлогом нашей измены мятежу и заодно стащить пресловутую драгоценность, хранящуюся в моем поясе… А может быть, если это не удастся, то Болдини заставит нас подавлять мятеж в надежде, что в свалке меня убьют и он сможет ограбить мой труп. Впрочем, надежды тут ни при чем, он сможет подстроить убийство.
- С другой стороны, - сказал я, - может, Болдини ничего не знает о заговоре, а Гунтайо до сих пор не решил, помогать ли мятежу или предупредить своего старого приятеля Болдини.
- Правильно, - согласился Майкл, - имея дело с такими стопроцентными и чистокровными вралями, как Гунтайо, трудно представить себе истинное положение вещей. Мы ничего не можем знать и можем только предполагать… Следует, однако, помнить, что эта скотина пробовала уговорить тебя присоединиться к Шварцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98