Собака глотала снотворное и спала. Днём ли, ве
чером ли придёшь Ц спит… И, пока она спит, Миша слоняется по больнице, а не
то Ц стоит около доктора, осматривающего новых больных. Стоит и пережив
ает: будут усыплять или лечить?
…Однажды утром подкатила к воротам больницы новенькая малиновая машин
а. Из неё вышли молодые супруги. Красивые. И одеты красиво. Привезли борода
того жесткошёрстного фокстерьера по кличке Дарлинг, что значит по-англи
йски «дорогой». Он был парализован Ц совсем не мог подняться на лапы.
Супруги очень огорчались Ц громко, вслух. Ведь какой игрун был, какой бед
окур! Все ботинки, все туфли в доме погрыз, даже модельные босоножки, котор
ые в 40 рублей обошлись. Не беда! Ничего не жаль для Дарлинга. И Ц вот видите
Ц привезли лечить! Очень далеко ехали, хорошо ещё, что машина своя…
Супруги называли Дарлинга всякими ласковыми именами: и ласточкой, и крош
ечкой, и даже сыночком! И вечером они снова приехали к нему вдвоём, и сетов
али, что вот ведь отпуск кончается и что билеты есть на сегодня в театр, но
Дарлинг Ц важнее, пусть театр пропадёт пропадом. И назавтра они тоже при
ехали утром, а вечером Ц не подошла к воротам малиновая машина.
Доктор постоял у Дарлинговой клетки, поглядел в окно, в длинную перспект
иву вечерней улицы, и сказал:
Ц Бывает…
А потом он подозвал Мишу:
Ц Погрей-ка Дарлинга под солюксом. Твоя Динка всё равно спит.
Миша прогрел собаку под круглым стеклянным солнцем, влил Дарлингу в паст
ь бульона, припасённого для Динки. И потом делал то же самое изо дня в день,
потому что малиновая машина так больше и не приезжала.
Пока чёрная Динка спала, повязанная крест-накрест тёплым платком, Миша г
рел и кормил Дарлинга, тот подымал голову ему навстречу, словно спрашива
я:
«Теперь ты мой хозяин, да?»
На одиннадцатый день болезни Дарлинг пережил кризис. Температура у него
резко упала ниже нормы. Зрачки закатились так высоко, что между век белел
и только глазные яблоки. Зоотехник поддерживал Дарлинга уколами камфар
ы. А доктор в какой-то самый опасный, одному ему известный момент вдруг ра
зжал ножом судорожно стиснутые зубы собаки и влил ей в горло полстакана
портвейна. Через пять минут собачьи зрачки выкатились из-под век и встал
и на место.
Дарлинг задышал часто и прерывисто, и Миша почувствовал, как медленно и в
ерно начинает теплеть под его ладонями пушистое розоватое тело фокстер
ьера.
Ц Теперь помочь ему надо с параличом справиться, Ц сказал доктор и науч
ил Мишу, как массировать Дарлинга и как делать ему лечебную гимнастику.
Часами растирал Миша плоские, слежавшиеся мускулы собаки, терпеливо выт
ягивал ей лапы Ц то одну, то другую. И с удовлетворением чувствовал, как к
руглятся и твердеют мышцы, разбуженные руками человека.
И вот доктор Южин позвонил по телефону молодым супругам:
Ц Можете забирать вашего Дарлинга… Да, выздоровел. Тут ему один парень з
дорово помог… Поблагодарить?.. Ну, это уж вы сами сделаете.
Молодые супруги приехали взволнованные и очень смущённые. Привезли Миш
е большую коробку конфет и долго-долго тараторили: мы, мол, не могли приез
жать, у нас, мол, отпуск кончился, мы, мол, так много работаем…
Ц Бывает, Ц сказал доктор Южин и выписал Дарлинга домой. Он хорошо знал,
что у таких хозяев здоровая собака как сыр в масле катается, а вот больная
-то она вроде бы сразу перестаёт быть нужной. Есть люди, которые идут навс
тречу только радостям, а от печалей бегут в кусты…
После Дарлинга выходил Миша и огромного сенбернара Матроса, у которого х
озяйка, актриса, уехала на гастроли, и полосатую боксёршу Патти, к которой
ходила восьмилетняя девочка и, ясно же, ничего не могла делать как надо.
Ц Мишка, подсоби! Ц кивал ему зоотехник, которому не справиться было да
же при хозяине с каким-нибудь зубастым лохмачом, не желающим терпеть уко
лов.
Собаки не кусали Мишу, и доктор говорил:
Ц Бывает. Руки у тебя спокойные. Больному спокойствие полезно.
А чёрная собака Динка спала уже десять дней, и Миша даже иногда забывал о н
ей, заверченный водоворотом необыкновенной своей работы.
Но вот явился однажды в больницу Мишин отец.
Ц Что это ты, доктор, сына моего на аркане держишь? Ц хмуро сказал он. Ц Н
е можешь собаку вылечить, так усыпи. И освободи мне парня! Ему на лето в шко
ле работа дадена, а он по сей день не принимался.
На следующий день Миша не пришёл в больницу.
Ц Бывает, Ц меланхолично произнёс доктор. Ц Не пустили, значит…
Он снова долго глядел в окно, в длинную перспективу вечерней улицы, словн
о бы кого-то ожидая, без кого уже как-то и не обойтись…
А потом он принёс кисть и густо выкрасил старую стремянку в весёлый, ярко-
алый цвет. И, пока красил, всё думал, думал о чём-то своём Ц немолодом и муд
ром.
В полдень следующего дня Миша всё-таки пришёл к своей Динке, но клетка её
была пуста. Бурей пролетел он по отделению, по коридору Ц двери визжали, л
язгали на его пути. Он задел плечом свежевыкрашенную стремянку, и она гро
хнулась на пол, оставив на Мишиной куртке длинный алый след, словно свежу
ю рану.
Ц Где Динка? Ц задыхаясь, крикнул он доктору Южину. Ц Усыпили?
Ц Ты тут обожди, парень, Ц отозвался доктор, не подымая глаз от карточек
историй болезни. А потом не торопясь взял телефонную трубку, что-то кому-
то сказал…
Миша не слушал. Он сидел, уставясь в стеклянный шкафчик с хирургическими
инструментами. В зеркале стёкол и в блескучем металле ножей и пинцетов о
тражалось его лицо, такое бледное, что веснушки на нём резко выделялись, с
ловно крошки чёрного хлеба на скатерти…
1 2 3