И вот теперь - такое!
- Когда у Робби это началось, Молли? - спросил я. Старушка протянула руку к песику и тут же ее отдернула.
- С утра это с ним сделалось. А вечером прыгал, что твой мячик. - Она посмотрела на меня с тревогой. - Так и кажется, он боится, что до него дотронутся.
- Так оно и есть, - ответил я. - Он весь словно окостенел. Похоже на острый приступ ревматизма. Он не взвизгивал от боли?
Старушка покачала головой.
- Ни разу.
- Странно! - Я провел ладонью по напряженным мышцам и легонько нажал на шею. - Будь это ревматизм, он бы как-нибудь показал, что ему больно. Посмотрим, что покажет термометр.
У меня возникло ощущение, что я измеряю температуру чучелу, но, взглянув на термометр, я даже присвистнул: 40,5 градуса.
- Ну, про ревматизм можно забыть, - сказал я. - В подобных случаях ( температура почти не повышается.
Я осмотрел песика со всем тщанием - пальпировал брюшную полость, прослушал сердце и легкие. Сердце билось учащенно - но причиной почти несомненно был страх. Практически никаких отклонений от нормы мне обнаружить не удалось.
- Наверное, подхватил какую-нибудь инфекцию, Молли, - сказал я, - а такая высокая температура указывает на поражение почек. Но, слава Богу, у нас теперь есть антибиотики. Они в таких случаях незаменимы.
Делая Робби инъекцию, я далеко не в первый раз подумал, что высокая температура по-своему стала ободряющим признаком. Показание для применения наших новых медикаментов. Непонятное заболевание при нормальной температуре вызывало у меня ощущение беспомощности, но в эту минуту я чувствовал себя уверенно, хотя и не знал, насколько точен мой диагноз.
- Вот таблетки. Одну дайте ему днем, вторую - перед сном, а третью - прямо с утра. Я загляну завтра пораньше.
Ну конечно же, антибиотик снимет температуру, и через сутки Робби будет много лучше!
Молли как будто разделяла мое убеждение.
- Мы его скоро вылечим! - Она наклонила к песику седую голову и улыбнулась:
- Дурачок! Так нас напугал.
Семидесятилетняя старая дева, она всегда казалась мне истинным воплощением йоркширской женщины: умелая, спокойная, с большим запасом тихого юмора. Познакомился я с ней, когда ее предыдущая собака попала под трактор. Я прибежал, когда собака уже умирала. Для одинокой старушки потеря единственного друга не могла не. быть тяжким ударом, но Молли не плакала и только поглаживала остывающее тельце, сурово хмурясь. Она была сильной натурой.
По моему совету она поехала в приют сестры Розы и вернулась оттуда с Робби.
Я снял песика со стола и поставил в корзинку, но он даже не попытался лечь, а стоял все так же неподвижно. На меня вновь нахлынуло недоумение.
Я отошел к раковине в углу, наклонился вымыть руки и увидел за крохотным оконцем сад и кролика, который нежился на солнце под корявой яблоней. Различив за стеклом мою физиономию, кролик вспрыгнул и убежал через пролом в старой каменной ограде.
Все в домике и вокруг него было старым - низкий потолок из неоштукатуренных балок, изъеденные временем каменные стены, увитые плющом и ломоносом, некогда красная черепичная крыша, край которой опасно навис над двумя подслеповатыми окошками спальни.
Выходя в дверь, я привычно нагнул голову, чтобы не задеть притолоку, и оглянулся на Робби. Он стоял в той же застывшей позе. Точно вырезанный из дерева.
Утром я застал Молли в саду.
- Ну как Робби? - спросил я с бодростью, какой отнюдь не ощущал. Старушка замялась, явно подыскивая слова, и у меня упало сердце.
- Да получше, пожалуй, но не так чтобы очень.
Но лучше ему не стало ни на йоту. Как и накануне, он стоял у корзинки застывший, дрожащий, и только страх у него в глазах сменился вялой апатией. Я Нагнулся и погладил его.
- Он вообще не может лечь?
- Может, только трудно ему. Полежал в корзинке часа три, а потом вылез и встал вот так.
Я измерил температуру. 40,5 градуса. Антибиотик и таблетки не снизили ее и на десятую. В глубоком недоумении я повторил инъекцию и обернулся к Молли.
- Нужно сделать анализ мочи. Когда вынесете его в сад и он задерет ножку, постарайтесь поймать хоть что-нибудь в глубокую тарелку, а потом слейте вот в этот пузырек.
Молли засмеялась. Она осталась верна себе.
- Попробую, да вот получится ли!
- Да, - ответил я, - задачка не из простых. Но, думаю, вы справитесь. И ведь достаточно нескольких капель.
На следующий день ничего не изменилось. Робби стоял неподвижно, температура упорно держалась на сорока с половиной. Моча оказалась нормальной - ни следов белка, ни иных признаков почечного заболевания.
Я сделал инъекцию другого антибиотика и взял кровь, которую послал в лабораторию на анализ. Оттуда мне позвонили - все в полной норме. Но и после еще пяти утренних визитов и рентгена, также не выявившею никаких отклонений, состояние песика оставалось прежним.
Я стоял посреди кухни и смотрел на моего непостижимого пациента. Выглядел он удручающе: уныло поникший, окостенелый, дрожащий. Оставалось взглянуть в глаза мрачной правде - если я ничего не измыслю, Робби погибнет.
- Попробуем еще кое-что, Молли, - сказал я, вводя песику один кубик дексаметазона, новейшего стероидного препарата, который предусмотрительно захватил с собой. - Вам, наверное, опротивело меня видеть, но я зайду утром поглядеть, не даст ли результатов хоть это лекарство.
Но Молли не дождалась утра. Наши дома разделяла лишь сотня-другая домов, и она постучалась к нам еще до обеда, совсем запыхавшись.
- Ему лучше, мистер Хэрриот! - еле выговорила старушка. - Просто чудо какое-то! Его как подменили. Вы не сходите посмотреть, а?
Меня не надо было просить - я поспешил туда чуть не бегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109