Когда это произойдет, ее акции поднимутся. Я продам свой пакет и заработаю на этом деньги. Все очень просто.
– И что будет с теми, кто этому препятствует?
– Если они наносят ущерб интересам акционеров и те выступают с предложением устранить их из руководства компании, я, естественно, подобную инициативу обязательно поддержу.
– А как насчет иных способов их устранения?
– Что вы имеете в виду?
– Вам известно, что мой брат Ричард был убит?
– Ага, слышал. Не повезло вашему братишке. – Он явно провоцировал меня, однако я решил не поддаваться. – Слушайте, Фэрфакс, если вы вообразили, что я стану кого-нибудь убивать из-за вашей дерьмовой компании, то вы просто не в своем уме. Вон там, в операционном зале, я ворочаю суммой в два миллиарда долларов. Всей вашей компании красная цена... ну сколько... пятнадцать миллионов, не больше? И из-за такой мелочи я, по-вашему, пойду на убийство? Это, конечно, в том случае, если предположить, что я вообще способен на подобные вещи.
Я был склонен ему верить. И решил зайти с другого конца.
– У вас репутация человека, чрезвычайно хорошо информированного о делах компаний, в которые вы вкладываете деньги.
Хартман хохотнул – резкий отрывистый смешок, неприятно царапнувший нервы.
– Красиво излагаете, Фэрфакс. О да, я хорошо информирован. Делаю все, что в моих силах, чтобы собрать как можно больше информации, но, заметьте, законным путем. Кому-то это не нравится, кого-то даже возмущает и злит. Однако на рынке работать помогает.
– Неужели?
– Точно вам говорю. Когда-нибудь слышали, что у каждого стада есть вожак?
Я слышал, но остановить его уже было невозможно.
– Рынок – это стадо безмозглых коров, спасающихся паническим бегством. Но ведь они должны знать, куда им бежать. Значит, впереди них должен быть смышленый бычок, указывающий путь. Вот это как раз я. Я вожак. Я получаю информацию и советую другим, куда двигаться. Без меня им не обойтись. – Хартман, войдя в раж, размахивал руками. – Все эти ваши законы о ценных бумагах сплошная чушь собачья. О стоимости и движении акций кто-то все равно должен знать больше, чем ни хрена не смыслящие вдовы и сироты. Черт побери, да ситуация в «Фэрсистемс» никому лучше вас не известна, и вам позволено покупать и продавать ее акции, верно?
– Не раньше чем через два года после их первоначального размещения, – поправил я его.
– Ладно, ладно, это уже мелочи! Но потом-то вам можно будет продавать акции самым обычным парням, таким, скажем, как я, которые ломают голову над тем, что у вас там происходит. Кто же сможет осудить нас за то, что мы пытаемся кое-что разузнать?
– Даже если это противозаконно?
– А я законов не нарушаю, – слегка поостыв, отрезал Хартман. – Я только заявляю, что их, эти ваши дерьмовые законы, надо менять на хрен! Ладно, оставим... Вы хотели знать, что мне нужно от вашей компании? Объясняю. Мне нужно, чтобы вы перестали валять дурака и продали компанию. Тогда я смогу получить свои денежки и вложить их в какой-нибудь куда более интересный бизнес.
– Компанию я продавать не собираюсь, – угрюмо сообщил я ему.
– Господи! – возопил Хартман. – Еще один хренов дармоед на нашу шею! Любой ценой сохранить уютное кресло под задницей! Вот такие управляющие, как вы, поставили нашу страну на колени. Только теперь мы, инвесторы, взялись за ум и начали требовать от менеджмента компаний уважения к акционерам. Да вы просто цепляетесь за свое хлебное место!
Я не стал напоминать ему, что я англичанин, что у меня и помимо «Фэрсистемс» есть прекрасная высокооплачиваемая работа и что в нашем случае речь идет о шотландской компании, следовательно, ни сам Хартман, ни все Соединенные Штаты тут ни при чем. Переубеждать его было явно бесполезно. Тем более что я уже узнал все, что хотел.
– Думаю, продолжать нашу приятную беседу не имеет смысла, мистер Хартман, – сказал я, поднимаясь с кресла. – Всего хорошего.
– Ну и гад! – воскликнула Рейчел, когда мы благополучно выбрались на улицу. – Вот он, звериный оскал капитализма! Таких надо сразу к стенке ставить. Ленин, где ты?
– Наверное, вы правы. Однако не думаю, что это он убил Ричарда, как по-вашему?
– Нет, – согласилась Рейчел. – Если бы речь шла о какой-нибудь очень крупной сделке, я бы не исключила его из числа подозреваемых. А наша «Фзрсистемс» для него действительно мелочь.
– Знаете, что в данном случае самое неприятное?
– Что? – встрепенулась Рейчел.
– Когда завершим проект «Платформа» и цены на наши акции подскочат до сотни долларов за штуку, этот мерзавец сколотит себе очень приличное состояние.
– И не говорите, – огорченно вздохнула Рейчел, потом лицо ее посветлело. – Как бы то ни было, мы имеем возможность помочь Комиссии по ценным бумагам и биржам в ее расследовании.
– Лично я сделаю это с огромным наслаждением, – от души признался я.

* * *

Мы вышли из метро на Фоули-сквер прямо под внушительного вида колоннами здания Федерального суда. Миновав ряды киосков, торгующих скудным набором закусок на скорую руку, оказались на небольшой грязноватой площади, по которой без всякого дела слонялась толпа скучающих полицейских. Напротив скульптуры кошмарного красного цвета размещалось столь же кошмарного бурого цвета здание прокуратуры. Именно здесь была проделана основная часть работы, в результате которой были вынесены обвинительные приговоры нескольким самым знаменитым мошенникам. Такой успех принес необыкновенную популярность бывшему в то время прокурором Рудольфу Джулиани, который стал мэром Нью-Йорка.
Когда я звонил в штаб-квартиру комиссии в Вашингтоне, меня после долгих объяснений и уточнений в конечном итоге соединили с ее сотрудницей по имени Эдила Стивенсон, которая и назначила мне встречу в этом здании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140