Одновременно он выложил передо мной несколько листов первой главы детектива: «Мститель из ФСБ».
«Шел снег и два человека. Один в пальто, а другой – в ФСБ.
Тот, что в пальто, двигался с неожиданной для пожилого мужчины грацией. Будто кошка. Второй шел грузно. Возможно потому, что одновременно с передвижением говорил вслух.
– Для меня ты все равно полковник, – говорил он. – Важны не звезды на погонах, а состояние души. Полковник – это не звание, а образ жизни. И мне не вполне понятно, доколе? Доколе ты будешь терпеть? Тебя вышибли с работы, у тебя отбили жену и она забрала твоего сына. Тебе, наконец, до сих пор не платят положенную пенсию! Доколе!!
Полковник поправил поднятый воротник пальто. Пальто было из хорошего кашемира, темно-серого цвета, с большими черными пуговицами. Он не столько слушал товарища, сколько думал. Думал и вспоминал.
Вот и сейчас ему вспомнилась жена, красавица, моложе его на восемнадцать лет. Он поочередно вспомнил ее низенький лобик с очаровательными бугорками прыщей, маленькие мутные глазки с реденькими ресницами, выступающий подбородок, острый, как туристический топорик, нежные обвислые груди с крупными морщинистыми сосками. Из сосков росли черные жесткие волосики; когда он их касался, обеих охватывало возбуждение. Ниже располагался чудесный выпуклый и немного кривой животик; он помнил, что пупок на этом животе был очень глубокий и большой, в нем всегда скапливались жир и какие-то крошки, и он любил ковырять в нем указательным пальцем, некая прелюдия любовной игры. Потом шло главное, а еще ниже – ноги. Короткие, с выступающими милыми коленками, очаровательно кривоватые, покрытые такими же черными и жесткими волосиками, как соски. Она всегда носила короткие платья, зная, что созерцание этих ног сводит мужчин с ума. Туфли из-за плоскостопия она носила на низком каблуке, ступни у нее были большие и широкие. Перед сном, сняв чулки, она любила ковырять руками между пальцами ног и нюхать руки. Иногда она давала понюхать и ему, что предвещало ночь бурной любви.
Полковник вздохнул, выплывая из воспоминаний. От одной мысли, что его красавицу кто-то другой трогает за соски, что кому-то другому она позволяет нюхать руки, его пробирала дрожь ненависти. Но служба приучила его к сдержанности. И многие его псевдонимы – Немой, Ненормальный, Настырный, Неукротимый, Непреодолимый, Настойчивый и т. д. и т. п. – соответствовали действительности лишь тогда, когда он был при исполнении. В обыденной жизни, вне службы, без спецзадания он не проявлял свои колоссальные физические и умственные возможности. Самодисциплина была основой его занятий в школах КГБ, МВД, ФСБ, Шаолиня, Каратэ-до и Каратэ-после, Конг-фу, Таэквендо, Айкидо, МГУ, МИМО и ВПШ. И коллекция заслуженных красных дипломов, черных поясов, боевых данов и зачеток с пятерками, которую он хранил в специальном ящике платяного шкафа, была лучшим тому подтверждением.
– Ты говоришь – доколе? – сказал Полковник глухим голосом, в котором чувствовался металл. – Что ж, отвечу. Есть такое понятие в социальной психологии – барьер терпения. Некий уровень, некая измерительная планка для Настоящего Человека. Для человека, который прошел тройную закалку по принципу титановых сплавов, что крепче стали. Для человека, который и умирая, может сказать: вся жизнь и все силы отданы самому дорогому на свете – службе в органах. И, несмотря на то, что из органах меня уволили, несмотря на то, что пенсию мне пока не платят, несмотря на то, что жена оказалась слабой женщиной и ушла к более молодому и удачливому, несмотря ни на что я органически не могу превратиться в простого мстителя, в этакого Batmеna, что в переводе с английского означает: «Помесь летучей мыши и абстрактного человека, метис». Вот, если бы я получил команду на истребление этих нехороших людей, проникших в правительство и в другие сферы нашей общественной и политической жизни… Дай мне команду, генерал, дай мне приказ. Ты же можешь использовать меня как сексота, как настоящего секретного сотрудника!
– Да, могу, – трудным голосом сказал Генерал. – Но я тоже кончал в молодости те же Школы, что и ты, за исключением МГУ. И так же, как и ты, держу в специальном ящике платяного шкафа многочисленные пояса из сукна и шелка черного цвета, красные дипломы и зачетки с единственной четверкой по пению. И для меня дисциплина – Бог и, что выше Бога, – Начальник. И надо мной есть Генералы в папахах и Комиссары в пыльных шлемах. И я не могу решать без их резолюции. Прости, друг!
– Прощаю, – сказал Полковник и поправил кашемировый воротник. – Но планка терпения не беспредельна, может наступить момент, когда уровень гнева превысит дисциплинарные полномочия.
– И когда это может произойти? – спросил Генерал, остановившись от переполнявших его чувств. Снег падал ему на серые завитки бараньей смушки.
– Ну, если судить на примере известных исторических личностей. Таких, как Лютый, Слепой, Бешеный, Шварц, Негер, Рэмбо, Ивана Ивановича Иванова, то для этого надо похитить мою молодую жену вместе с сыном и нынешним любовником, сжечь мой дом и дачу в Кунцево, угнать машину, разломать гараж, лишить меня пособия по безработице и счетов в Швейцарском и Мюнхенском банках, осквернить могилы моих родителей на Ваганьковском кладбище и плюнуть мне в лицо. Только тогда долг чести станет выше служебного долга…
В этот момент дорогу двум пожилым людям преградила толпа блатных. Сверкая цепями в руках и на шее, они преградили им дорогу. Громадный главарь с двумя золотыми, но низкопробными цепями на шее и одной чугунной на запястье левой руки смачно харкнул под ноги Генералу и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98