ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А моих, зайди на конюшню, вели на ночь овсом кормить…
Когда Шемшаков ушел, Федор налил себе заветного, самого любимого, малинового меда, не из того янтарного кувшина, из которого угощал стрельца, а еще лучшего – из немецкого хрустального бочонка в серебряных обручах, и сидел задумчиво, потягивая сладкий, густой напиток…
Он ощутил спокойствие и усталость от тревожного и хлопотливого дня. Сегодня весь город – лучшие посадские люди, дворяне и сам воевода почувствовали его, Федора, силу и подчинились его рассудительному, расчетливому уму.
Они были все смущены непокорностью горожан, и лишь Емельянов не растерялся: он составил список заводчиков шума и настоял, чтобы их этой же ночью схватить. Он уговорил воеводу не отпирать утром ворот, поставить на ноги стрельцов и пушкарей.
И вот, как по щучьему велению, воевода, дьяк, архиепископ, стрелецкие головы, дворяне и дети боярские – все выполняли его желания. Правда, за день пришлось отдать перстень-лал, нитку жемчуга и сорок соболей да рублей с полета денег. Да то и стоило!..
День был закончен. Федор вздохнул с облегчением. Не голытьбе посадской тягаться с ним силой!.. Завтра, не то послезавтра приедет немец, свезут хлеб из Пскова, и тогда все придет в мир и порядок…
Емельянов был даже доволен проявлением непокорности горожан. Оно дало воеводе повод схватить заводчиков тайного извета, а Емельянову – избавиться от старых непримиримых врагов, Томилы и Гаврилы. «Отчирикались воробьи!» – подумал о них Емельянов. Он задремал и резко качнулся вперед всем большим телом, быстро выпрямился, встал и хотел налить еще меду, когда вдруг небывало громко, тревожно, отчаянно кто-то застучал у ворот. По неведомой причине у Федора кровь прилила к голове и в глазах потемнело. Он сел, заставляя себя успокоиться.
В горницу, стукнувшись головой о низкий свод двери, вбежал Шемшаков.
– Федор Иваныч, беда! Гиль в городе! По улице ходят толпами человек по двадцать и по пятьдесят с ружьем – кто с топором, кто с кольями и, небывалое дело, с пищалями даже…
– А ты и спужался? – досадливо и с насмешкой сказал Емельянов. – Я наказал стрельцам с пищалями караулить…
– Да нет, Федор Иваныч, не то: лютуют, грозят на тебя!..
– Тс-с-с!.. – зашипел Федор. И все спокойствие, вся уверенность его вдруг исчезли. – Чего орешь?! Слуг на меня поднять хочешь? Изменщик!..
– Федор Иваныч, кричат по городу, чтоб тебя и с женой побить, – зашептал подьячий, и губы его шевелились, как черви. – Стрельцов не видать. Решетки в улицах не заперты, сказывают, что стрельцы воеводу не слушают. Народ пускают из слобод в город… Ты бы супругу свою взял да как-нибудь…
– Пошто ж я ее повезу? Кому баба нужна, кто ее тронет?! – со злобой прервал Емельянов.
– Кричат, чтоб ее, и сына твоего, и тебя самого – всех убить. И меня тоже, Федор Иваныч…
– Опять орешь! – хрипло остановил Федор, хотя Филипп теперь говорил шепотом. – Чего ты весь дом мутишь! Меня побить хотят, я не ору, а ты надрываешься! Я их в бараний рог скручу!.. Утре стрельцы придут… Иди спать…
Шемшаков удивленно взглянул на Емельянова, не понимая, почему он его так выпроваживает.
– Федор Иваныч, я спать не пойду. Новое что станется – дам уведом, – дрожащим голосом сказал он.
– Ладно, ладно! – тяжело и нетерпеливо сказал Емельянов.
И Шемшаков поспешно выскочил вон из горницы…
Глава девятнадцатая
1
Несмотря на мороз, Иванка вспотел, мчась по улицам от Петровских ворот к Рыбницкой площади.
– Припоздал, припоздал, скачи! – кричали ему вдогонку ребята.
– Скинь шубейку-то, жарко! – насмешливо бросила от ворот какая-то девушка.
– Подбери, зайду! – крикнул ей на ходу Иванка и, сорвав с плеч нагольный тулупчик, подарок Первушки, в одной рубахе помчался дальше.
Рыбницкая площадь гудела, полная всяким народом. Сюда собрался весь Псков. У всех на устах были ненавистные имена Федора Емельянова, воеводы Собакина и Филиппа.
Два больших опрокинутых селитряных чана стояли среди площади. С этих чанов в торговые дни объявлялись царские повеления и воеводские указы, а в дни всегородних сходов обсуждались земские дела.
Когда Иванка вбежал на площадь, на одном из чанов без шапки стоял высокий, сухой, чернобородый стрелец Юхим.
– Где то видано, братцы, свой хлеб отдать да под окнами побираться?! А мы из города хлеб вывозить не дадим. А похочет кто силой взять, и пусть на стрелецки пищали наскочит. Побьем! – кричал стрелец на всю площадь.
– Побьем! Всем городом встанем! – отозвались из толпы.
– То и лад. Всем городом крепче стоять. Омельянов всем в городе знамый изменщик, и воевода с ним. Немцев пущают в город? – спросил стрелец.
– Пущают. Повседни у них пиры! – закричали вокруг.
– Голодом город морят? – продолжал Юхим.
– Заморили, проклятые! Намедни без соли, а ныне без хлеба!
– Челобитий наших к царю не пущают. Очи застят царю на правду. Вот и спрошаю братцы, кто они есть – изменщики али нет?
– Изменщики! Хуже немцев проклятых!
Иванка проталкивался сквозь толпу, пробираясь к стрельцу, где ожидал найти и Гаврилу.
– Стой тут тихо, куды ты, пострел! – досадливо одергивали его.
– Гонец я, со скорою вестью, – отозвался Иванка.
– К кому гонец?
– А туды… – Иванка кивнул головой к чану.
– Что за весть?
– Про то ведаю сам. Пустите-ка, братцы.
Иванка толкался, рвался, продирался и наконец, добравшись до дощанов, растерянно огляделся, не видя знакомых в пестром множестве лиц… В это время чернобородый стрелец Юхим, окончив речь, спрыгнул вниз с дощана, а на место его уже забрался мясник Леванисов.
– Кричать, господа, кричим, чтобы немцам хлеба не дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Когда Шемшаков ушел, Федор налил себе заветного, самого любимого, малинового меда, не из того янтарного кувшина, из которого угощал стрельца, а еще лучшего – из немецкого хрустального бочонка в серебряных обручах, и сидел задумчиво, потягивая сладкий, густой напиток…
Он ощутил спокойствие и усталость от тревожного и хлопотливого дня. Сегодня весь город – лучшие посадские люди, дворяне и сам воевода почувствовали его, Федора, силу и подчинились его рассудительному, расчетливому уму.
Они были все смущены непокорностью горожан, и лишь Емельянов не растерялся: он составил список заводчиков шума и настоял, чтобы их этой же ночью схватить. Он уговорил воеводу не отпирать утром ворот, поставить на ноги стрельцов и пушкарей.
И вот, как по щучьему велению, воевода, дьяк, архиепископ, стрелецкие головы, дворяне и дети боярские – все выполняли его желания. Правда, за день пришлось отдать перстень-лал, нитку жемчуга и сорок соболей да рублей с полета денег. Да то и стоило!..
День был закончен. Федор вздохнул с облегчением. Не голытьбе посадской тягаться с ним силой!.. Завтра, не то послезавтра приедет немец, свезут хлеб из Пскова, и тогда все придет в мир и порядок…
Емельянов был даже доволен проявлением непокорности горожан. Оно дало воеводе повод схватить заводчиков тайного извета, а Емельянову – избавиться от старых непримиримых врагов, Томилы и Гаврилы. «Отчирикались воробьи!» – подумал о них Емельянов. Он задремал и резко качнулся вперед всем большим телом, быстро выпрямился, встал и хотел налить еще меду, когда вдруг небывало громко, тревожно, отчаянно кто-то застучал у ворот. По неведомой причине у Федора кровь прилила к голове и в глазах потемнело. Он сел, заставляя себя успокоиться.
В горницу, стукнувшись головой о низкий свод двери, вбежал Шемшаков.
– Федор Иваныч, беда! Гиль в городе! По улице ходят толпами человек по двадцать и по пятьдесят с ружьем – кто с топором, кто с кольями и, небывалое дело, с пищалями даже…
– А ты и спужался? – досадливо и с насмешкой сказал Емельянов. – Я наказал стрельцам с пищалями караулить…
– Да нет, Федор Иваныч, не то: лютуют, грозят на тебя!..
– Тс-с-с!.. – зашипел Федор. И все спокойствие, вся уверенность его вдруг исчезли. – Чего орешь?! Слуг на меня поднять хочешь? Изменщик!..
– Федор Иваныч, кричат по городу, чтоб тебя и с женой побить, – зашептал подьячий, и губы его шевелились, как черви. – Стрельцов не видать. Решетки в улицах не заперты, сказывают, что стрельцы воеводу не слушают. Народ пускают из слобод в город… Ты бы супругу свою взял да как-нибудь…
– Пошто ж я ее повезу? Кому баба нужна, кто ее тронет?! – со злобой прервал Емельянов.
– Кричат, чтоб ее, и сына твоего, и тебя самого – всех убить. И меня тоже, Федор Иваныч…
– Опять орешь! – хрипло остановил Федор, хотя Филипп теперь говорил шепотом. – Чего ты весь дом мутишь! Меня побить хотят, я не ору, а ты надрываешься! Я их в бараний рог скручу!.. Утре стрельцы придут… Иди спать…
Шемшаков удивленно взглянул на Емельянова, не понимая, почему он его так выпроваживает.
– Федор Иваныч, я спать не пойду. Новое что станется – дам уведом, – дрожащим голосом сказал он.
– Ладно, ладно! – тяжело и нетерпеливо сказал Емельянов.
И Шемшаков поспешно выскочил вон из горницы…
Глава девятнадцатая
1
Несмотря на мороз, Иванка вспотел, мчась по улицам от Петровских ворот к Рыбницкой площади.
– Припоздал, припоздал, скачи! – кричали ему вдогонку ребята.
– Скинь шубейку-то, жарко! – насмешливо бросила от ворот какая-то девушка.
– Подбери, зайду! – крикнул ей на ходу Иванка и, сорвав с плеч нагольный тулупчик, подарок Первушки, в одной рубахе помчался дальше.
Рыбницкая площадь гудела, полная всяким народом. Сюда собрался весь Псков. У всех на устах были ненавистные имена Федора Емельянова, воеводы Собакина и Филиппа.
Два больших опрокинутых селитряных чана стояли среди площади. С этих чанов в торговые дни объявлялись царские повеления и воеводские указы, а в дни всегородних сходов обсуждались земские дела.
Когда Иванка вбежал на площадь, на одном из чанов без шапки стоял высокий, сухой, чернобородый стрелец Юхим.
– Где то видано, братцы, свой хлеб отдать да под окнами побираться?! А мы из города хлеб вывозить не дадим. А похочет кто силой взять, и пусть на стрелецки пищали наскочит. Побьем! – кричал стрелец на всю площадь.
– Побьем! Всем городом встанем! – отозвались из толпы.
– То и лад. Всем городом крепче стоять. Омельянов всем в городе знамый изменщик, и воевода с ним. Немцев пущают в город? – спросил стрелец.
– Пущают. Повседни у них пиры! – закричали вокруг.
– Голодом город морят? – продолжал Юхим.
– Заморили, проклятые! Намедни без соли, а ныне без хлеба!
– Челобитий наших к царю не пущают. Очи застят царю на правду. Вот и спрошаю братцы, кто они есть – изменщики али нет?
– Изменщики! Хуже немцев проклятых!
Иванка проталкивался сквозь толпу, пробираясь к стрельцу, где ожидал найти и Гаврилу.
– Стой тут тихо, куды ты, пострел! – досадливо одергивали его.
– Гонец я, со скорою вестью, – отозвался Иванка.
– К кому гонец?
– А туды… – Иванка кивнул головой к чану.
– Что за весть?
– Про то ведаю сам. Пустите-ка, братцы.
Иванка толкался, рвался, продирался и наконец, добравшись до дощанов, растерянно огляделся, не видя знакомых в пестром множестве лиц… В это время чернобородый стрелец Юхим, окончив речь, спрыгнул вниз с дощана, а на место его уже забрался мясник Леванисов.
– Кричать, господа, кричим, чтобы немцам хлеба не дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240