ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Всем городом глотки дерем, а придет к ответу, не стали бы отрекаться… а чтобы не было между нами измены, крест поцелуем стоять заедино… – начал мясник.
– Ты что, молодой? – спросил сочувственно только что соскочивший с дощана стрелец Юхим, видя растерянную нерешительность запыхавшегося парня, одетого по-летнему в яркую синюю рубаху, без шубы и без кафтана.
– Я от Петровских ворот… Немцы скачут с Москвы… – выпалил залпом Иванка…
– Чего же молчишь?! – воскликнул Юхим и весь, всем лицом, глазами, даже, кажется, длинной черной бородой клином сверкнул, словно молнией. Опершись о плечо Иванки, он снова мгновенно вскочил на чан.
– Псковичи! – перебив мясника, зычно выкрикнул он. – Немцы скачут за хлебом.
– Где немцы? Отколе проведал?! – крикнули и» толпы.
– Иди сюда! – потащил стрелец Иванку на чан.
Иванка забрался на дно опрокинутого дощана. Отсюда было видно все бескрайнее море людей.
– Иванка! – окликнул Гаврила, вдруг вынырнув из толпы. Он легко вспрыгнул на чан. – Едут? – коротко и тихо спросил он.
– Едут!
– Господа дворяне! Посадский люд! – крикнул он и обвел взглядом толпу. – Стрельцы, пушкари, священники! Юхим правду молвил: ведомо нам стало вечор, что приедет немец хлеб увозить, и мы стрельцам наказали уведом дать. И вот верного человека послали к стрельцам, – хлопнул он по плечу Иванку, – и тот человек дает весть, что уж скачут…
– Далеко ли скачут? – крикнули из толпы.
– Теперь, чай… у ворот… – застенчиво улыбнувшись, ответил Иванка. Бойкий в обычной жизни, он вдруг оробел, поставленный на виду у такого множества людей.
– Гей, народ! – крикнул в это же время голос всадника в голубом кафтане, – это был один из караульных стрельцов, примчавшийся от ворот. – Немцы краем поехали, у ворот не стали!
И едва выкрикнул всадник эти слова, как двое других стрельцов, в желтых кафтанах, караульные от Великих ворот, прискакали на площадь.
– Немцы за хлебом приехали, Федора Омельянова спрошают, а сами мимо города в Завеличье…
– С ружьем! – грянул в ответ чернобородый стрелец Юхим, призывая народ к оружию.
– С ружьем! С ружьем! – подхватила площадь, и вдруг, заглушая крики толпы, от Рыбницкой башни загудел, надрываясь, колокол – били сполох… Сполох – набат, сигнал тревоги.
– С ружьем! – заревела толпа и качнулась, и словно река полилась с площади в улицы, к Власьевским воротам.
По дороге люди забегали в дома. Дубины, косы, топоры и пищали появились в толпе. Казалось, у всего Пскова было одно сердце и это оно кричало и звало набатом.
Народ уже подходил к Власьевским воротам, а колокол у Рыбницкой башни не умолкал, и теперь зов его подхватили колокола по церквам. Весь город гудел, как во время осады или больших пожаров…
2
Вечером, сидя в каземате при Всегородней избе Всегородная изба , или земская, – орган местного самоуправления, состояла из возглавлявшего ее земского старосты, земского дьячка и целовальников, которые избирались городским населением. Всегородная изба в Пскове во время восстания приобрела особенное значение, став административным центром города и заменив власть воеводы.
, рижский купец Логин Нумменс с досадой вспоминал события этого дня. Он хотел бы возвратить сутки вспять и начать все сначала – тогда бы он вел себя совсем по-другому. Он про себя разыгрывал целые сцены и составлял разговоры, которых не было, но которые могли бы быть, если бы он был умнее…
Он наделал глупостей и ошибок: он считал теперь главной бедой то, что поверил шведскому королевскому резиденту… Он убедился, что русские не боятся шведов… Или господин резидент говорил о других русских; может быть, он говорил о боярах, канцлерах и полководцах… Нумменс теперь желал бы, чтобы господин Карл Поммерининг, московский резидент королевы, попробовал поговорить о могуществе королевы Христины с этим скопищем кузнецов, сапожников и стрельцов…
Вторая ошибка Нумменса была в том, что он поверил Федору Емельянову, с которым познакомился в Новгороде год назад. Год назад Емельянов говорил о себе как о владыке и повелителе Пскова:
«Что ты можешь в своей Рыге? Кто тебя боитца в твоей Рыге? А я хозяин городу – меня все боятца! Велю – и городские ключи поднесут. Меня назовешь – и всяк псковитин тебе в пояс поклонится!..» Так хвастал тогда Емельянов, и Нумменс вспомнил это сегодня на льду Великой: как заклятье выкрикнул он разъяренной толпе имя Федора, но Федор тоже не напугал никого…
Имена Морозова и Милославского, воеводы Собакина, Федора Емельянова и даже прославленное во всей Европе имя самой королевы – ничто не спасло его…
Нумменс хотел выкрутиться: он врал и путал, но его уличали, как вора. У него взяли ключи от его дорожных ларцов, его раздели донага и обыскали все вплоть до нательного платья. У него вынули все долговые расписки, контракты и деловые записи, отобрали железный сундук с государственными деньгами и взяли в Земскую избу королевские письма…
Когда раздели его для обыска, он разозлился от унижения и стыда, от того, что все видят его покрытое родинками жирное розовое тело, дрожащее мелкой дрожью. Вот почему он сделал последнюю глупость.
– Зачем дали тебе бояре казну? Что с той казной делать? – спросил вожак бунтовщиков.
«Не знаю, господин, я простой купец, как ты и твои товарищи. Мне приказано отвезти казну во Псков и купить здесь хлеба для нашей страны. Такова воля ее королевского величества». Так надобно было сказать, но Нумменс так не сказал. Он ответил иначе:
– Платить солдатам… Солдат нанимать, чтобы бить русских… Чтобы вас перебить, нужны королеве деньги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– Ты что, молодой? – спросил сочувственно только что соскочивший с дощана стрелец Юхим, видя растерянную нерешительность запыхавшегося парня, одетого по-летнему в яркую синюю рубаху, без шубы и без кафтана.
– Я от Петровских ворот… Немцы скачут с Москвы… – выпалил залпом Иванка…
– Чего же молчишь?! – воскликнул Юхим и весь, всем лицом, глазами, даже, кажется, длинной черной бородой клином сверкнул, словно молнией. Опершись о плечо Иванки, он снова мгновенно вскочил на чан.
– Псковичи! – перебив мясника, зычно выкрикнул он. – Немцы скачут за хлебом.
– Где немцы? Отколе проведал?! – крикнули и» толпы.
– Иди сюда! – потащил стрелец Иванку на чан.
Иванка забрался на дно опрокинутого дощана. Отсюда было видно все бескрайнее море людей.
– Иванка! – окликнул Гаврила, вдруг вынырнув из толпы. Он легко вспрыгнул на чан. – Едут? – коротко и тихо спросил он.
– Едут!
– Господа дворяне! Посадский люд! – крикнул он и обвел взглядом толпу. – Стрельцы, пушкари, священники! Юхим правду молвил: ведомо нам стало вечор, что приедет немец хлеб увозить, и мы стрельцам наказали уведом дать. И вот верного человека послали к стрельцам, – хлопнул он по плечу Иванку, – и тот человек дает весть, что уж скачут…
– Далеко ли скачут? – крикнули из толпы.
– Теперь, чай… у ворот… – застенчиво улыбнувшись, ответил Иванка. Бойкий в обычной жизни, он вдруг оробел, поставленный на виду у такого множества людей.
– Гей, народ! – крикнул в это же время голос всадника в голубом кафтане, – это был один из караульных стрельцов, примчавшийся от ворот. – Немцы краем поехали, у ворот не стали!
И едва выкрикнул всадник эти слова, как двое других стрельцов, в желтых кафтанах, караульные от Великих ворот, прискакали на площадь.
– Немцы за хлебом приехали, Федора Омельянова спрошают, а сами мимо города в Завеличье…
– С ружьем! – грянул в ответ чернобородый стрелец Юхим, призывая народ к оружию.
– С ружьем! С ружьем! – подхватила площадь, и вдруг, заглушая крики толпы, от Рыбницкой башни загудел, надрываясь, колокол – били сполох… Сполох – набат, сигнал тревоги.
– С ружьем! – заревела толпа и качнулась, и словно река полилась с площади в улицы, к Власьевским воротам.
По дороге люди забегали в дома. Дубины, косы, топоры и пищали появились в толпе. Казалось, у всего Пскова было одно сердце и это оно кричало и звало набатом.
Народ уже подходил к Власьевским воротам, а колокол у Рыбницкой башни не умолкал, и теперь зов его подхватили колокола по церквам. Весь город гудел, как во время осады или больших пожаров…
2
Вечером, сидя в каземате при Всегородней избе Всегородная изба , или земская, – орган местного самоуправления, состояла из возглавлявшего ее земского старосты, земского дьячка и целовальников, которые избирались городским населением. Всегородная изба в Пскове во время восстания приобрела особенное значение, став административным центром города и заменив власть воеводы.
, рижский купец Логин Нумменс с досадой вспоминал события этого дня. Он хотел бы возвратить сутки вспять и начать все сначала – тогда бы он вел себя совсем по-другому. Он про себя разыгрывал целые сцены и составлял разговоры, которых не было, но которые могли бы быть, если бы он был умнее…
Он наделал глупостей и ошибок: он считал теперь главной бедой то, что поверил шведскому королевскому резиденту… Он убедился, что русские не боятся шведов… Или господин резидент говорил о других русских; может быть, он говорил о боярах, канцлерах и полководцах… Нумменс теперь желал бы, чтобы господин Карл Поммерининг, московский резидент королевы, попробовал поговорить о могуществе королевы Христины с этим скопищем кузнецов, сапожников и стрельцов…
Вторая ошибка Нумменса была в том, что он поверил Федору Емельянову, с которым познакомился в Новгороде год назад. Год назад Емельянов говорил о себе как о владыке и повелителе Пскова:
«Что ты можешь в своей Рыге? Кто тебя боитца в твоей Рыге? А я хозяин городу – меня все боятца! Велю – и городские ключи поднесут. Меня назовешь – и всяк псковитин тебе в пояс поклонится!..» Так хвастал тогда Емельянов, и Нумменс вспомнил это сегодня на льду Великой: как заклятье выкрикнул он разъяренной толпе имя Федора, но Федор тоже не напугал никого…
Имена Морозова и Милославского, воеводы Собакина, Федора Емельянова и даже прославленное во всей Европе имя самой королевы – ничто не спасло его…
Нумменс хотел выкрутиться: он врал и путал, но его уличали, как вора. У него взяли ключи от его дорожных ларцов, его раздели донага и обыскали все вплоть до нательного платья. У него вынули все долговые расписки, контракты и деловые записи, отобрали железный сундук с государственными деньгами и взяли в Земскую избу королевские письма…
Когда раздели его для обыска, он разозлился от унижения и стыда, от того, что все видят его покрытое родинками жирное розовое тело, дрожащее мелкой дрожью. Вот почему он сделал последнюю глупость.
– Зачем дали тебе бояре казну? Что с той казной делать? – спросил вожак бунтовщиков.
«Не знаю, господин, я простой купец, как ты и твои товарищи. Мне приказано отвезти казну во Псков и купить здесь хлеба для нашей страны. Такова воля ее королевского величества». Так надобно было сказать, но Нумменс так не сказал. Он ответил иначе:
– Платить солдатам… Солдат нанимать, чтобы бить русских… Чтобы вас перебить, нужны королеве деньги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240