ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Старик Фаддей, сторож башни, не соглашался дать ключ от колокола без указа воеводы или Всегородней избы. Посадские спорили с ним. Наконец Максим Яга не стерпел, тряхнул старика за ворот и сам отобрал у него ключ.
– Силом взял – твое дело! Не мой ответ! – спокойно сказал старик. – И давно бы так-то!
Все вокруг засмеялись.
– Коли так, пусть ключ у меня останется, чтобы тебя не трясти, а то в сердцах в другой раз так и душу вытряхну! – усмехнулся Максим.
Иванка схватил веревку сполошного колокола, и город вновь ожил – начался всегородний сход…
4
На сходе разные люди стали кричать, чтобы, оставив гиль, составлять челобитную к государю. Томила с товарищами догадались, что это выдумка Ордина-Нащекина, но не отговаривали народ. И земский староста Иван Подрез радовался, что так легко ему удалось отвратить бунтовщиков от насилья и бунта и сговорить к мирному челобитью… «Может, помалу и вовсе утихнет мятеж!» – надеялся он.
Всегородний сход поручил составлять челобитную «выборным от всяких чинов». В числе их были и сам Иван Подрез, и Томила Слепой, и хлебник Гаврила, с ними были стрельцы и попы и даже – дворяне. Когда эти выборные сходились в Земскую избу, поднимались крик, споры, и все мешали друг другу и не могли сговориться.
Глава двадцатая
1
Бабка Ариша сразу всем сердцем поверила в великую правду восставшего города, и, когда во Всегородней земской избе выборные «ото всяких людей» приступили к составлению челобитья царю и толпа горожан собралась у дверей Всегородней избы, чтобы узнать новости, она первая поощрила Истому:
– Иди-ка, иди! Да послухай, как нашу сиротску правду к царю-то пишут. Вот клюшки твои, ступай! Что попусту дома сидишь! Весь город на площади…
Несмотря на метель, народ толпился у Земской избы. Изредка то один, то другой из выборных показывался в дверях. Разбившиеся на кучки посадские тотчас обступали крыльцо и расспрашивали, о чем говорят выборные. И под снежной метелью, сняв шапку перед народом, подставляя под свежий ветер голову, усталую от непривычных мудреных споров и духоты, с крыльца Всегородней или взобравшись на дощан, выборный рассказывал народу о составлении челобитья.
Истома в толпе встретился с Кузей.
– Дядя Истома, ты, чай, измаялся стоять тут! Давай на дощан подсажу! – предложил он.
С дощана было видно всю площадь, но ветер кружил охапки колючего снега, бросал их в лицо, сыпал за ворот, и Истома попросил одного из знакомцев помочь ему снова слезть вниз. Собравшиеся у самой избы дали ему местечко на крыльце Всегородней.
Прохор Коза вышел из Земской избы, отирая варежкой пот с лица. За ним столбом подымался пар из неплотно притворенной двери, за которой слышалось множество голосов.
– Что, Прохор, ай веничка ищешь? Какова банька топлена? – пошутили в толпе.
– Банно парево кости не ломит! – откликнулся Прохор на шутку.
– Будя попусту барабошить! – степенно остановил зубоскалов стрелецкий десятник Соснин, знакомец Козы, и спросил: – Сказывай, Прохор, ладом: чего там?
– Здоров, Тимоша! – поклонился Коза Соснину. – А что ладом скажешь, когда все неладом идет! Обрали нас двести, посадили вместе. Сидим-то мы вкупе, а смотрим врозь!
– Кто с кем сварится, Прохор?
– От веку свара одна: посадским с дворянами не поладить. Не хотят писать на Собакина. Сказывают – все обиды от Емельянова, а воевода, мол, государем посажен. На него-де писать челобитье – то государю будет обида…
– Своек-то свойку и лежа поможет! – крикнули из толпы. – А посадские что на отповедь?
– Мошницын-кузнец с дворянином Чиркиным в бороды уцепились, поп рознял…
Шум из-за двери послышался громче прежнего.
Прохор нырнул обратно в избу. Народ у крыльца оживленно загомонил, обсуждая разногласия выборных, как вдруг снова дверь распахнулась и, словно бомба из пушки, потный, встрепанный, в распахнутой лисьей шубе выскочил на крыльцо дворянин Сумороцкий.
– Хамье! Холопишки! Нечестивцы, гилевщики! Не сидеть нам, дворянам, в нечистом вашем соборе! Тьфу вам, окаянным! Тьфу! Тьфу!
Дворянин трижды плюнул на порог Всегородней и через ступеньку пустился с высокой лесенки вниз, на площадь.
– Эй, бороду оплевал себе, дворянин! – крикнули из толпы Сумороцкому.
Народ пропустил его.
Дворяне Чиркин и Вельяминов выскочили за ним.
– Иван Кузьмич! Иван Кузьмич! – звали они.
– А ну-ка, дворяне, за ним в бежки!
– А ну-ка, кто прытче! – насмешливо поддразнивали в народе.
…Истома пришел домой уже в сумерки.
– Заставили богу молиться, а он уж лоб весь вдребезги! – ворчала бабка, собирая Истоме еду. – Куды ж ты до вечара?
– Как люди, – отогреваясь у печи, ответил Истома. – Никто по домам не шел. Стоим в снегу по колено да ждем, а чего ждем, не ведаем…
Поставив миску со щами, старуха села напротив него на скамью и проникновенно слушала пересказ событий и споров.
– Гаврила Левонтьич, хлебник, сказывал – завтра на Федора Емельянова станут писать государю. Какие обиды кто ведает, все соберут к челобитью, – заключил Истома.
– Слава Иисусу Христу, пришло наше время! – воскликнула бабка.
– У попа пироги пекут, а ты духом печным не нарадуешься! – с насмешкой сказал Истома.
С утра отправилась бабка к обедне, по привычке в Пароменскую церковь, где был у нее любимый уголок, любимые иконы святых, с которыми говорила она по-свойски, попросту, не стесняясь.
Выйдя из церкви и встретившись с попадьей, бабка Ариша в том же восторге и ей поведала свою радостную уверенность в божьей заботе о бедняках.
– Не даст господь никому загинуть без правды, в душевном ропоте. Послал меньшим милость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– Силом взял – твое дело! Не мой ответ! – спокойно сказал старик. – И давно бы так-то!
Все вокруг засмеялись.
– Коли так, пусть ключ у меня останется, чтобы тебя не трясти, а то в сердцах в другой раз так и душу вытряхну! – усмехнулся Максим.
Иванка схватил веревку сполошного колокола, и город вновь ожил – начался всегородний сход…
4
На сходе разные люди стали кричать, чтобы, оставив гиль, составлять челобитную к государю. Томила с товарищами догадались, что это выдумка Ордина-Нащекина, но не отговаривали народ. И земский староста Иван Подрез радовался, что так легко ему удалось отвратить бунтовщиков от насилья и бунта и сговорить к мирному челобитью… «Может, помалу и вовсе утихнет мятеж!» – надеялся он.
Всегородний сход поручил составлять челобитную «выборным от всяких чинов». В числе их были и сам Иван Подрез, и Томила Слепой, и хлебник Гаврила, с ними были стрельцы и попы и даже – дворяне. Когда эти выборные сходились в Земскую избу, поднимались крик, споры, и все мешали друг другу и не могли сговориться.
Глава двадцатая
1
Бабка Ариша сразу всем сердцем поверила в великую правду восставшего города, и, когда во Всегородней земской избе выборные «ото всяких людей» приступили к составлению челобитья царю и толпа горожан собралась у дверей Всегородней избы, чтобы узнать новости, она первая поощрила Истому:
– Иди-ка, иди! Да послухай, как нашу сиротску правду к царю-то пишут. Вот клюшки твои, ступай! Что попусту дома сидишь! Весь город на площади…
Несмотря на метель, народ толпился у Земской избы. Изредка то один, то другой из выборных показывался в дверях. Разбившиеся на кучки посадские тотчас обступали крыльцо и расспрашивали, о чем говорят выборные. И под снежной метелью, сняв шапку перед народом, подставляя под свежий ветер голову, усталую от непривычных мудреных споров и духоты, с крыльца Всегородней или взобравшись на дощан, выборный рассказывал народу о составлении челобитья.
Истома в толпе встретился с Кузей.
– Дядя Истома, ты, чай, измаялся стоять тут! Давай на дощан подсажу! – предложил он.
С дощана было видно всю площадь, но ветер кружил охапки колючего снега, бросал их в лицо, сыпал за ворот, и Истома попросил одного из знакомцев помочь ему снова слезть вниз. Собравшиеся у самой избы дали ему местечко на крыльце Всегородней.
Прохор Коза вышел из Земской избы, отирая варежкой пот с лица. За ним столбом подымался пар из неплотно притворенной двери, за которой слышалось множество голосов.
– Что, Прохор, ай веничка ищешь? Какова банька топлена? – пошутили в толпе.
– Банно парево кости не ломит! – откликнулся Прохор на шутку.
– Будя попусту барабошить! – степенно остановил зубоскалов стрелецкий десятник Соснин, знакомец Козы, и спросил: – Сказывай, Прохор, ладом: чего там?
– Здоров, Тимоша! – поклонился Коза Соснину. – А что ладом скажешь, когда все неладом идет! Обрали нас двести, посадили вместе. Сидим-то мы вкупе, а смотрим врозь!
– Кто с кем сварится, Прохор?
– От веку свара одна: посадским с дворянами не поладить. Не хотят писать на Собакина. Сказывают – все обиды от Емельянова, а воевода, мол, государем посажен. На него-де писать челобитье – то государю будет обида…
– Своек-то свойку и лежа поможет! – крикнули из толпы. – А посадские что на отповедь?
– Мошницын-кузнец с дворянином Чиркиным в бороды уцепились, поп рознял…
Шум из-за двери послышался громче прежнего.
Прохор нырнул обратно в избу. Народ у крыльца оживленно загомонил, обсуждая разногласия выборных, как вдруг снова дверь распахнулась и, словно бомба из пушки, потный, встрепанный, в распахнутой лисьей шубе выскочил на крыльцо дворянин Сумороцкий.
– Хамье! Холопишки! Нечестивцы, гилевщики! Не сидеть нам, дворянам, в нечистом вашем соборе! Тьфу вам, окаянным! Тьфу! Тьфу!
Дворянин трижды плюнул на порог Всегородней и через ступеньку пустился с высокой лесенки вниз, на площадь.
– Эй, бороду оплевал себе, дворянин! – крикнули из толпы Сумороцкому.
Народ пропустил его.
Дворяне Чиркин и Вельяминов выскочили за ним.
– Иван Кузьмич! Иван Кузьмич! – звали они.
– А ну-ка, дворяне, за ним в бежки!
– А ну-ка, кто прытче! – насмешливо поддразнивали в народе.
…Истома пришел домой уже в сумерки.
– Заставили богу молиться, а он уж лоб весь вдребезги! – ворчала бабка, собирая Истоме еду. – Куды ж ты до вечара?
– Как люди, – отогреваясь у печи, ответил Истома. – Никто по домам не шел. Стоим в снегу по колено да ждем, а чего ждем, не ведаем…
Поставив миску со щами, старуха села напротив него на скамью и проникновенно слушала пересказ событий и споров.
– Гаврила Левонтьич, хлебник, сказывал – завтра на Федора Емельянова станут писать государю. Какие обиды кто ведает, все соберут к челобитью, – заключил Истома.
– Слава Иисусу Христу, пришло наше время! – воскликнула бабка.
– У попа пироги пекут, а ты духом печным не нарадуешься! – с насмешкой сказал Истома.
С утра отправилась бабка к обедне, по привычке в Пароменскую церковь, где был у нее любимый уголок, любимые иконы святых, с которыми говорила она по-свойски, попросту, не стесняясь.
Выйдя из церкви и встретившись с попадьей, бабка Ариша в том же восторге и ей поведала свою радостную уверенность в божьей заботе о бедняках.
– Не даст господь никому загинуть без правды, в душевном ропоте. Послал меньшим милость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240