ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– воскликнула она.
– Грех тебе! – строго прикрикнула попадья. – Стара ты для радости гилевской. Что тебе в нечестивом их ликовании! Воеводу от дела согнали, лучших людей разоряют, самого владыку Макария, боже спаси, из крестного хода со срамом прогнали. Кому же то ликование, окроме бесов!
– Ты б, попадья, не брехала! Гляди, перед городом на дощане бы не стать к ответу! – внезапно пригрозила ей бабка, словно сама она была властна поставить попадью на дощан. – Разоритель и враг человеков, сам Федор бежал от народа. Стало, есть божья правда на свете! – твердила старуха. – Слыхала ты, попадья, в Земской избе челобитьице пишут к царю, чтобы все по правде соделать. Всяких чинов люди держат совет, и всяк пишет правду свою к государю, кому об чем надобно!..
Не сообщив о своих намерениях никому, бабка приоделась, как только могла, и отправилась во Всегороднюю избу.
У крыльца Всегородней опять толпился народ.
Смело проталкивалась бабка через толпу, важно взошла она на крыльцо, решительно распахнула дверь и прошла в просторную «соборную» горницу.
– Тебе чего, бабка? Нельзя сюда, – остановил ее молодой подьячий у дверей, удержав за полу.
– Кому бабка, а тебе Арина Лукинишна! Постарше люди и те величают! – гордо оборвала бабка и, выдернув полу, прошла мимо подьячего в горницу.
Выборные оглянулись на нее, оставив свои дела.
– Тебе чего, Арина Лукинишна? – спросил хлебник Гаврила, как-то оказавшийся заводилой среди посадских выборных.
– Правду мою посадскую к царю написать, – громко сказала бабка. – Федька Омельянов, мужа моего разоритель, из города ускочил, а добро свое тут покинул. Вот вы, господа, и пишите к царю – кого неправдами разорил разбойник, тому бы сполна все добро воротить. А моего разоренья на семьдесят восемь рублев по Москве исхожено. А воротить, мол, мне мужнюю рыбну лавку… Так и пишите к царю.
– Напишем, Лукинишна. То мы безотменно напишем, – сказал Гаврила, скрывая улыбку.
– Смотри не забудь, Гаврила Левонтьич! На то вас тут миром обрали, чтобы сиротски обиды знали, – строго промолвила бабка.
– Никак не забуду, Лукинишна! – пообещал Гаврила, и сидевшие рядом невнятно пробормотали за ним: «Напишем!»
Бабка вышла торжествующая из Земской избы.
– Ну, как там, бабуся? – смеясь, спросил у крыльца какой-то посадский.
– Не смейся, внучек. Как есть всю сиротску правду к царю напишут. Кому чего надобно, то и скажут, пошли бог удачи! – ответила бабка, крестясь с таким радостным видом, словно все для нее уже было сделано.
2
После дня бестолковых и шумных споров хлебник Гаврила не выдержал:
– Томила Иваныч, мы так-то и год просидим, ничего не составим. Ты бы сам начернил челобитье к царю да прочитал бы во Всегородней, а кто чего хочет добавить, тот скажет.
Томила послушал совета и целую ночь просидел, стараясь не позабыть ничьих нужд и жалоб.
На второй день с утра он вышел на середину «соборной» горницы и, поклонившись выборным, начал читать.
Пока в челобитной шли жалобы на Емельянова, все было тихо, но как только коснулось воеводы, дворяне Вельяминов и Сумороцкий подали голос.
– Будет! Невместное пишешь! Замолчь, пустой лопотень! – закричали они.
– Не любо слушать, – не слушали б, господа, – вступился Прохор Коза, – а другим не мешали б!
– А любо тебе послушать – ступай к нему после обедни, да забавляйтесь. А нам то писанье и слушать зазорно! – выкрикнул стрелецкий пятидесятник Соснин, заставляя Томилу умолкнуть.
– Да что же тут творится, земские выборные! – возмутился Томила. – Меньшие посадские, и стрельцы, и середине говорили вчера, чтобы все нужды писать к государю, а нынче кричите, что слушать невместно. Читать ли далее?
В Земской избе снова поднялся шум.
Среди разгоревшихся споров Томиле еще раза три удавалось прочесть по куску своего челобитья, но каждый раз, как дело касалось воеводы, приказных или дворян, поднимался шум с новой силой.
– Да что ж, господа, писать государю?! – воскликнул Томила, потеряв наконец терпение. – Воеводских обид не писать, как стрелецкое жалованье половинят – молчать. Посулы да помины приказные не поминать. Васьки Собакина бесчинны дола тоже писать не ко времени. Федора-кровопийцы корыстное воровство и то писать вполовину! Пошто же мы тут сидим дураки дураками? Пошто промыслов и торговли своих отбываем, бездельно торчим? Аль богаты стали?!
– Писать надо в совете, на то столь народу обрали. А ты собой нацарапал невесть чего да от города приписей хочешь! – крикнул богач Устинов.
– А я мыслю так, господа: коли писать целым городом, то надо уж разом про все дела, – поддержал Томилу стрелецкий десятник Максим Яга. – Не каждый день государю писать челобитье!
– А куцое челобитье, как Вельяминов хочет, пусть сами дворяне с Устиновым пишут! – опять вмешался Томила. – А нам того челобитья не писать!
Тогда поднялся степенный и рассудительный Левонтий-бочар.
– А ты бы, Томила Иваныч, нас не стращал! Не хочешь писать со всем миром – взял да ушел! – сказал он. – Два дня ты мутишь людей. На дворян, с больной головы на здоровую валишь да долбишь свое. Нам, посадским, к тому челобитье надобно, чтобы житниц градских не пустошить, чтобы хлеба не продавать за рубеж и об том умолить государя. Для того тут вместе посадские и дворяне сидят. А ты сеешь смуту и шум. И ведомо всем, чего тебе надо: хочешь ты на градской беде в первые люди грамотой вылезти, книжную мудрость свою показать и государю советчиком учиниться дерзаешь… Почета ищешь, корыстник, стяжатель!..
Томилу задело:
– Много я настяжал себе! Не плоше дружка твоего Шемшакова Филипки! Не богатеям – меньшим я служу своей грамотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– Грех тебе! – строго прикрикнула попадья. – Стара ты для радости гилевской. Что тебе в нечестивом их ликовании! Воеводу от дела согнали, лучших людей разоряют, самого владыку Макария, боже спаси, из крестного хода со срамом прогнали. Кому же то ликование, окроме бесов!
– Ты б, попадья, не брехала! Гляди, перед городом на дощане бы не стать к ответу! – внезапно пригрозила ей бабка, словно сама она была властна поставить попадью на дощан. – Разоритель и враг человеков, сам Федор бежал от народа. Стало, есть божья правда на свете! – твердила старуха. – Слыхала ты, попадья, в Земской избе челобитьице пишут к царю, чтобы все по правде соделать. Всяких чинов люди держат совет, и всяк пишет правду свою к государю, кому об чем надобно!..
Не сообщив о своих намерениях никому, бабка приоделась, как только могла, и отправилась во Всегороднюю избу.
У крыльца Всегородней опять толпился народ.
Смело проталкивалась бабка через толпу, важно взошла она на крыльцо, решительно распахнула дверь и прошла в просторную «соборную» горницу.
– Тебе чего, бабка? Нельзя сюда, – остановил ее молодой подьячий у дверей, удержав за полу.
– Кому бабка, а тебе Арина Лукинишна! Постарше люди и те величают! – гордо оборвала бабка и, выдернув полу, прошла мимо подьячего в горницу.
Выборные оглянулись на нее, оставив свои дела.
– Тебе чего, Арина Лукинишна? – спросил хлебник Гаврила, как-то оказавшийся заводилой среди посадских выборных.
– Правду мою посадскую к царю написать, – громко сказала бабка. – Федька Омельянов, мужа моего разоритель, из города ускочил, а добро свое тут покинул. Вот вы, господа, и пишите к царю – кого неправдами разорил разбойник, тому бы сполна все добро воротить. А моего разоренья на семьдесят восемь рублев по Москве исхожено. А воротить, мол, мне мужнюю рыбну лавку… Так и пишите к царю.
– Напишем, Лукинишна. То мы безотменно напишем, – сказал Гаврила, скрывая улыбку.
– Смотри не забудь, Гаврила Левонтьич! На то вас тут миром обрали, чтобы сиротски обиды знали, – строго промолвила бабка.
– Никак не забуду, Лукинишна! – пообещал Гаврила, и сидевшие рядом невнятно пробормотали за ним: «Напишем!»
Бабка вышла торжествующая из Земской избы.
– Ну, как там, бабуся? – смеясь, спросил у крыльца какой-то посадский.
– Не смейся, внучек. Как есть всю сиротску правду к царю напишут. Кому чего надобно, то и скажут, пошли бог удачи! – ответила бабка, крестясь с таким радостным видом, словно все для нее уже было сделано.
2
После дня бестолковых и шумных споров хлебник Гаврила не выдержал:
– Томила Иваныч, мы так-то и год просидим, ничего не составим. Ты бы сам начернил челобитье к царю да прочитал бы во Всегородней, а кто чего хочет добавить, тот скажет.
Томила послушал совета и целую ночь просидел, стараясь не позабыть ничьих нужд и жалоб.
На второй день с утра он вышел на середину «соборной» горницы и, поклонившись выборным, начал читать.
Пока в челобитной шли жалобы на Емельянова, все было тихо, но как только коснулось воеводы, дворяне Вельяминов и Сумороцкий подали голос.
– Будет! Невместное пишешь! Замолчь, пустой лопотень! – закричали они.
– Не любо слушать, – не слушали б, господа, – вступился Прохор Коза, – а другим не мешали б!
– А любо тебе послушать – ступай к нему после обедни, да забавляйтесь. А нам то писанье и слушать зазорно! – выкрикнул стрелецкий пятидесятник Соснин, заставляя Томилу умолкнуть.
– Да что же тут творится, земские выборные! – возмутился Томила. – Меньшие посадские, и стрельцы, и середине говорили вчера, чтобы все нужды писать к государю, а нынче кричите, что слушать невместно. Читать ли далее?
В Земской избе снова поднялся шум.
Среди разгоревшихся споров Томиле еще раза три удавалось прочесть по куску своего челобитья, но каждый раз, как дело касалось воеводы, приказных или дворян, поднимался шум с новой силой.
– Да что ж, господа, писать государю?! – воскликнул Томила, потеряв наконец терпение. – Воеводских обид не писать, как стрелецкое жалованье половинят – молчать. Посулы да помины приказные не поминать. Васьки Собакина бесчинны дола тоже писать не ко времени. Федора-кровопийцы корыстное воровство и то писать вполовину! Пошто же мы тут сидим дураки дураками? Пошто промыслов и торговли своих отбываем, бездельно торчим? Аль богаты стали?!
– Писать надо в совете, на то столь народу обрали. А ты собой нацарапал невесть чего да от города приписей хочешь! – крикнул богач Устинов.
– А я мыслю так, господа: коли писать целым городом, то надо уж разом про все дела, – поддержал Томилу стрелецкий десятник Максим Яга. – Не каждый день государю писать челобитье!
– А куцое челобитье, как Вельяминов хочет, пусть сами дворяне с Устиновым пишут! – опять вмешался Томила. – А нам того челобитья не писать!
Тогда поднялся степенный и рассудительный Левонтий-бочар.
– А ты бы, Томила Иваныч, нас не стращал! Не хочешь писать со всем миром – взял да ушел! – сказал он. – Два дня ты мутишь людей. На дворян, с больной головы на здоровую валишь да долбишь свое. Нам, посадским, к тому челобитье надобно, чтобы житниц градских не пустошить, чтобы хлеба не продавать за рубеж и об том умолить государя. Для того тут вместе посадские и дворяне сидят. А ты сеешь смуту и шум. И ведомо всем, чего тебе надо: хочешь ты на градской беде в первые люди грамотой вылезти, книжную мудрость свою показать и государю советчиком учиниться дерзаешь… Почета ищешь, корыстник, стяжатель!..
Томилу задело:
– Много я настяжал себе! Не плоше дружка твоего Шемшакова Филипки! Не богатеям – меньшим я служу своей грамотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240