– Гаврила Левонтьич, слава богу, тебя нашел. Изменное дело! – воскликнул кузнец. – Здравствуй, Томила Иванович, – обернулся он к летописцу. – Слышь, сейчас прибежал ко мне старшина решетный с Мирожской улицы, сказывает – беда: полсотни стрельцов изменой ушли из города, да с ними две пушки, да пороху бочек пять, да цела телега пищалей, да ядер воз к пушкам…
– Чего ж их пустили? – с насмешкой спросил Гаврила.
– Решетники их не пустить хотели, так им по шеям наклали… Я побежал к тебе – тебя дома нет. Я – в Земскую избу, сказали – ушел сюда… Я к стрельцам: «Догоните изменщиков!» Они говорят: «Ты не ратный начальник. Гаврила велит – догоним»…
– А пусть себе скочут, – сказал Гаврила. – Пошто догонять?
– Изменщиков?! – удивился кузнец.
– Кой черт изменщики! – со злостью воскликнул Гаврила. – Я их на подмогу пустил мужикам, и ядра, и порох, и пушки им дал, – объяснил он с каким-то упорным вызовом.
Иванка весело поглядел на него, но не увидел лица.
– Нашел чем хвалиться! – холодно одернул кузнец. – А буде случится город от шведов в осаде: пороху, пушек, пищалей – всего нехватка, а ты мужикам посылаешь такие дары! Вот будет тогда нам обоим буча! В Земской избе ты спрошал нынче выборных – что сказали?! Не дать им ни пушек, ни зелья! Эх, любишь ты, братец Гаврила, собой все вершить, не слушая выборных земских!
– Устинова, Чиркина да тебя?! Вас послушать – и завтра к боярам беги мириться да разом ложись на плаху…
– На город беду накликаешь, изменщик! – выкрикнул Мошницын. – Твои дела довели, что повинное челобитье идет по рукам во Пскове…
– Сам ты изменщик! – гаркнул Гаврила, надвинувшись на Мошницына.
Они готовы были схватиться врукопашную. Иванка вскочил с лавки. Томила внезапно и резко сел на постели.
– Земские старосты! Старосты!!! Что же вы усобицу… – крикнул он хрипло, вдруг поперхнулся словом: изо рта у него прямо на середину стола вылетел с кашлем черный, зловещий сгусток.
«Кровь!» – догадался Гаврила и вдруг замолчал.
– Томила Иванович, ложись, ложись! – в испуге за друга крикнул Иванка.
Томила медленно и без слов опустился на лавку.
– Вишь, до чего довел человека, – сказал с укоризной кузнец Гавриле.
Тот хотел возразить, что довел не он, а сам же кузнец, но, взглянув на Томилу, смолчал.
Летописец без сил лежал на спине. Иванка ему давал какой-то настой «для затвора крови».
Земские старосты оба молчали: Гаврила – стоя возле окна и глядя на белые пятна ромашки, запутавшиеся в траве, которой порос весь бобыльский двор летописца, Михайла – потупясь в узкие погнутые половицы.
– Слышь, Гаврила Левонтьич, – слабо и хрипло заговорил Томила, – от раздоров погибель всему. Ты душой-то за правду, да правде во вред… По-своему станешь гнуть – из Земской избы распугаешь дворян и больших посадских… А без них…
– Вот бы плакали зайцы, что волки ушли из лесу: «Не будет у нас единства с волками!» – плаксиво воскликнул Иванка, изображая огорченного зайца.
– Ты, Ваня, молод. Молчи покуда, – сказал Томила, улыбнувшись наивной прямоте его восклицания.
– Не разумеешь, то не бреши! – резко вмешался и Мошницын.
Иванка смущенно отвел глаза и встретился взглядом с Гаврилой. Хлебник в тот же миг опустил веки, но по лицу его, освещенному первым лучом зари, скользнула усмешка и быстро скрылась в усах и в густой бороде…
– Ну, лежи, поправляйся, Томила Иваныч, – внезапно сказал он, шагнув от окна. – Ты не тревожься – я розни чинить не стану… А нынче пора мне стены да башни объехать. Вишь, рассвело – петухи горланят и птахи проснулись… Пойду… – Гаврила подал руку подьячему.
– Ты какое, сказал, челобитье пишут к кому? – спросил он кузнеца.
– Почем я знаю… к боярам, царю… неведомо у кого челобитье, а есть: меня и тебя хотят выдать Хованскому на расправу и войско в город впустить…
– Найду! Доберусь и под пытку поставлю! – с уверенностью обещал Гаврила, взявшись уже за скобу…
– Постой, постой! – удержал Томила, опять с поспешностью порываясь вскочить…
– Ну-ну, лежи, болящий, лежи! Что тебе? – задержавшись, спросил хлебник, и впервые в голосе его послышалась новая сила – сила сознания своей правоты и превосходства над летописцем.
– Страшно ты слово сказал – «под пытку»!.. – с волнением прохрипел Томила. – Тем город стоит, что крови не льем меж себя… и держись… а отворим ее – не унять!.. Ныне хватит врагов за стенами, а ты в корне дерева гной заведешь… Наш город белый, в пример всем людским городам, стоит на великой правде. В нем людям новым быть!..
Хлебник взглянул на Томилу, на кровь, запятнавшую холст его рубахи, на свалявшиеся волосы, прилипшие к потному лбу, на белую вощаную руку, вцепившуюся с бессильным напряжением в край одеяла, также залитого кровью. Жалость к летописцу охватила его.
– Ты скорей поправляйся, Томила Иваныч, – сказал он. – Поправишься – вместе рассудим…
Шаги его по утоптанной дорожке двора мерно прозвучали до ворот, потом быстрый цокот копыт отдался с улицы и утих. И все трое оставшихся в горнице поняли, что хлебник не станет ждать выздоровления Томилы, что он не хочет искать примирения с противниками, а будет ломить напролом, пока не свернет своей головы или – покуда не одолеет…


Глава двадцать шестая

1

Думный дьяк Посольского приказа Алмаз Иванов расхлебывал брагу, заваренную во Пскове на пиру у Федора Емельянова: бес дернул тогда его за язык-то про шведский хлеб!.. Теперь с датским посланником Грабом вышла беда в Новгороде, а во Пскове сидит в тюрьме Логин Нумменс. Датчане и шведы требуют возмещения убытков и казни виновных. Голова Федора Волка, напавшего на Граба, в Новгороде уже отскочила под топором палача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240