– Неволей бросил, – воровски оглядываясь, тихо сказал горшечник.
– А где он живет-то? – осторожно спросил встревоженный Истома.
– Почем я знаю! Плати да иди! Я что за справщик!
Истома прислонил выбранное блюдо к стопке других, чтобы сделать вид, что шарит за пазухой деньги. Вдруг блюдо скользнуло наземь и раскололось.
– Эх, ты! – сочувственно укорил гончар. – Вот и плакали твои денежки!
– Вот беда! А я их и не взял! – Истома постарался сам удивиться тому, что при нем нет денег.
– Как так?
– А так: я их у бабы оставил.
– Чего же ты душу морочил?! – закричал продавец.
– Я думал…
– Думал ты! Думный дьяк какой! Думалку бы нажил сперва! Плати за бой! – наступал на него парень.
– Да я что ж, постой, вот сбегаю… – уговаривал Истома.
– Много вас таких «сбегаю»! Скидывай зипун!
Это рассердило Истому. Он уперся. За зипун он мог купить дюжины три таких блюд…
– Скидывай, скидывай! – голосил гончар.
Прохожие стали оглядываться. Истома испугался.
– Да что ты, что ты шумишь! Снимаю! – забормотал он, неловко, дрожащими руками стягивая рукава.
– Что стряслось? – спросил один из толпы горожан.
– Блюдо разбил, – хотел пояснить Истома, – ненароком.
– Что блюдо!.. Про Ваську Лоскута пытает, – перебил торговец, – а Ваську вечор по указу свели в тюрьму… Я так мыслю, что и его бы за пристава сдать…
Истома подумал о бегстве, но вокруг сомкнулся народ, и уйти было некуда.

2

Торг окончился. Одну за другой отвязывали хозяева лошадей, и отъезжали телеги. Наконец на опустевшей площади Авдотья с ребятами осталась одна дожидаться мужа. Истома не приходил.
Авдотья тревожилась…
Отблаговестили ко всенощной, и народ повалил в церкви. Солнце садилось. Галдя, пронеслись вечерние галочьи стаи. Часы на башне били, еще, еще и еще…
Оторопь вдруг охватила Авдотью. Она тяжело слезла с телеги и стала отвязывать вожжи, хотя и сама не знала, куда ехать. Ребята спали в телеге. Авдотью пугала огромная и пустая площадь.
Уже гасли в последних далеких окнах огни. Забравшись в телегу, Авдотья тронула вожжи. Куда-никуда, лишь бы ближе к домам, к людям!..
Из пустой темноты навстречу вдруг вышли двое незнакомых мужчин.
– Тпру! – сказал один густым басом, берясь под уздцы. – А меринок-то хорош!
– И телега ладная, каб без бабы! – добавил второй, тонкий и хриповатый голос.
– Я б и бабу взял, да куды с ребятами! – засмеялся первый.
– Ну, баба, стало, вылазь, – второй потянул ее за рукав.
– Караул! – похолодев, закричала Авдотья. – Разбой! Разбойники!
– Тише, дура, спать людям мешаешь. Какой караул! – нагло сказал басистый. – Слезай!
– Не слезу, – заспорила Авдотья.
– Ишь ты, забавница, кабы ты на десять лет помоложе, я бы к тебе сваху прислал, – усмехнулся разбойник.
Авдотья схватила топор.
– Маманя! Маманя! – вдруг, словно во сне, закричал Первунька где-то на площади: в темноте второй разбойник успел его утащить с телеги.
Холод прошел по спине матери. Дыханье перехватило, и больно стиснулось сердце.
– Ре-ежут! Ой, режут!.. – визгливо и хрипло заголосила она.
Но в мертвой тишине не щелкнула ни одна щеколда, не засветилось ни искры. Выронив топор, с меньшим на руках, Авдотья метнулась на крик старшего сына. Она нашла его в темноте, дрожа, прижала к себе, и только тогда, когда телега загрохотала вдали по ухабам. Авдотья спохватилась о среднем.
– Федя! Федюшка! – дико кричала она и, стиснув Первунькину руку, с грудным на руках, побежала шатаясь по темной улице.
Первушка с ревом бежал за ней, пока не споткнулся и не упал посреди дороги. Отчаянным рывком Авдотья поставила его на ноги и опять было побежала, но уже не знала куда. Тогда она села, обняла Первушку, заголосила, вдруг снова вскочила… Она металась полночи, измучив себя и сына. Она и плакала, и молилась, и проклинала… Билась в запертые решетки улиц, расспрашивала решеточных сторожей Решетки в старое время замыкали на ночь поперек улиц для охраны горожан от воров и разбойников. Их охраняли решеточные сторожа.

, не пропускали ли они на телеге разбойников и ребенка. Сторожа отгоняли ее от решеток прочь.

3

Истома, замученный непрерывными расспросами, стоял перед старым дьяком Дьяк – крупный чиновник в городе, помощник воеводы.

.
На очной ставке с Васькой Лоскутом Истома признался, что он шведский перебежчик. Приказные схватились за это признание. Его стали расспрашивать, с кем он перебежал и «по чьему научению».
Больше всего боялся Истома, что схватят в застенок и станут пытать Авдотью, потому он заперся и говорил, что перебежал один.
Дьяки и подьячие Подьячие – чиновники различных рангов и положений.

сменялись у стола, утомляясь допросом, а Истома все стоял. Во всем теле его была усталость.
– Коли ты перебег один, то был у тебя тайный умысел, – говорил ему дьяк, – и пришел ты лазутчиком свейского короля, чтобы лихо на государя умыслить и дороги и войска русского вызнать… Винись, а не то пытать укажу…
– Не ведаю, дьяче, откуда такая напраслина! – отвечал Истома. – Лиха я не токмо на государя, спаси его Христос, и на муху в жизни моей не замыслил, а за государя бога молил и впредь молить стану. Да в лазутчиках иноземных русскому человеку и не можно быть!.. А убег я от немской лихости, от худого житья и разорения…
– А сколько свейский король отпустил тебе подорожных денег и куды ты деньги те схоронил? – расспрашивал дьяк, словно не слыша Истому. – Куды схоронил казну?
– Не могу… Ничего не смыслю… Не знаю, что за казна! – воскликнул Истома, измученный долгим допросом.
Он сел на скамью, голова его опустилась на грудь, веки сами собой слиплись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240