ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
смилуйся, царь! Бояре взор твой затмили лживыми лицезрениями, слух твой запнули прелестной речью, – отринь, государь, льстивую лжу, услышь правду искреннюю усердного раба твоего! Ей, царю, свет мудрости, устрояй землю по образу благу: холопам и скудным – волю, богатым – суд, сирым отцом стань. Сказано в иноземных писаниях Фомы Моруса Фома Морус – Томас Мор (1478–1535) – английский гуманист, политический деятель, писатель, один из основоположников утопического социализма. В книге «Утопия» (1516) нарисовал картину идеального коммунистического общества, созданного на фантастическом острове Утопия.
, премудрого мужа, об островах праведных. Правду чти, государь, укажи толмачам своим преложить с латинского языка на русский дивное сказанье сие о государстве Утопском, где всякий всякому ровен и правда божья между горожан. Сотвори по тому сказанию землю Российскую, возвеличи правдою велико имя свое!.. Не отринь молений холопишка твоего, умножь радость людскую и славу божью во человецех, страждут бо люди и мрут и плачут в боярщине и в темницах, по площадям под плетьми и в домишках скудных своих, голодом пропадая без хлеба насущна!..»
Подьячий умолк.
– Мыслишь, допустят? – спросил Иванка, глядя в огонь костра.
– Куды допустят, кого?
– Грамоту до царя допустят бояре? Ты сам понесешь?
– Не допустят, рыбак, – грустно сказал подьячий. – Кабы сам понес, то в тюрьме б насиделся и к пытке попал.
– А давай я снесу!
Томила сложил и спрятал листок.
– Молод ты, Ваня. Младости бог светлый разум дает, как денежка нова, а лета протекут – и разом поблекнет…
– Не допустят, стало? Боятся они… – задумчиво проговорил Иванка, кутаясь в полушубок от весенней ночной сырости.
Он лег на спину, но сон не сходил к нему. Сквозь туманную мглу, витавшую над рекой, он глядел в далекие звезды.
– А про что та книга? – спросил он. – Ты сам ее чел?
Подьячий вздохнул.
– Не по разу, – сказал он. – Великая книга: сказывает, «остров есть в окияне. На том острове все по правде. Живут без бояр…».
– Знаю – остров Буян. Бабка сказывала ту басню: живут люди никаким князьям не подвластные, окроме лишь бога! А кто на том острове был?
– Заморский был грамотей.
– Иван Скоробогатый, заморский купец!.. Да ты слышь, Томила Иваныч, он верно на свете, тот остров, есть? Взаправду есть?
– Коли помыслы людские о том зародились, то, стало, взаправду. Первое дело – людские помыслы, Ваня. От помысла стался весь мир; он всему начало…
– И то, – согласился Иванка, – чего умыслил, то сотворил!.. Я всегда так – чего умыслю, то вынь да положь!..
Неожиданный оборот Иванкиной мысли смутил Томилу. Он промолчал.
– Томила Иваныч, ты спишь? – окликнул Иванка, когда подьячий уже задремал.
– Что, рыбак?
– А давай мы с тобой умыслим тот остров да в мысли с собой учиним еще… ну… кого бы?
– Кого же, рыбак?
– А кого? Перво дядю Гаврилу да Кузьку, Прохора Козу, а там и иных приберем…
– Ну что же, давай умыслим, – согласился с улыбкой Томила.
– Только, чур, уж потом не отречься! Что умыслим, на том и стоять!
– Постоим, постоим… Сон долит меня, Ваня, давай-ка спать…
Они замолчали.
– Томила Иваныч, ты спишь? – окликнул Иванка, но подьячий уже не ответил…
Утром проснулись они от дождя, убирались поспешно, и разговор про чудесный остров уже не возобновлялся меж ними…
Несколько дней подряд Иванка ходил сюда в надежде встретить Томилу. Мысль о чудесном острове, который прежде был только бабкиной сказкой, а теперь превращался в какую-то хоть и брезжущую в тумане, но явь, не давала ему покоя. Ему уже представлялись величавые очертания зубчатых стен с пушками на широких раскатах, блещущие золотом купола звонниц и грозные башни городских ворот, оберегающих город от нашествия бояр и злодеев.
Встретив Томилу в городе, Иванка спросил его, почему он давно не приходил, и летописец ему обещал, что придет.
Иванка нетерпеливо ждал встречи и заранее обдумывал разговор про остров Буян. Он пришел сюда спозаранку, надеясь к приходу друга уже наловить рыбешки, чтобы сразу попотчевать летописца горячей ухой. Рыба с утра хорошо клевала, и Иванка успел в своем замысле. Он разжег постер и подвесил котелок. Было около полудня. В этот час рыба клевала нехотя, и Иванка, мурлыча себе под нос какую-то песенку, не обращал внимания на свои удочки…
Уха сварилась и распространяла душистый пар, вкусно смешивавшийся с горьковатым дымом костра. Иванка вытащил из узелка кусок хлеба, чеснок и соль в тряпице, которую он развернул, чтобы посолить уху.
– Рыбачок, угости ушицей! – внезапно прозвенел над ухом его веселый девичий голос.
Иванка от неожиданности выронил соль. Позади него, держа полный подол свежего щавеля, стояла, смеясь, Аленка.
– Несоленой по твоей милости садись похлебай! – проворчал он, вдруг по неведомой причине залившись румянцем.
– Здравствоваться надо, невежа! – укорила Аленка.
– Христос воскресе! – нашелся Иванка и, чтоб скрыть смущение, быстро вскочил, готовый поцеловать ее.
– Постой, постой, ведь пасха Пасха – весенний христианский праздник, связанный о мифом о воскресении Христа.
прошла! – закричала Аленка, увернувшись со смехом.
– Пасха прошла, да вознесенья Вознесение – церковный праздник, установленный в честь мифического вознесения Христа на небо; празднуется верующими на 40-й день после пасхи.
не было. Спроси у попа – можно еще целоваться…
– Ну! И вбыль?! А я думала, целоваться повсядни зароку нет, – поддразнила она. – Да ты дубровишься попусту, а сам и не смеешь!
– Что ж я, живодавом целоваться полезу? Люб насильно не станешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
, премудрого мужа, об островах праведных. Правду чти, государь, укажи толмачам своим преложить с латинского языка на русский дивное сказанье сие о государстве Утопском, где всякий всякому ровен и правда божья между горожан. Сотвори по тому сказанию землю Российскую, возвеличи правдою велико имя свое!.. Не отринь молений холопишка твоего, умножь радость людскую и славу божью во человецех, страждут бо люди и мрут и плачут в боярщине и в темницах, по площадям под плетьми и в домишках скудных своих, голодом пропадая без хлеба насущна!..»
Подьячий умолк.
– Мыслишь, допустят? – спросил Иванка, глядя в огонь костра.
– Куды допустят, кого?
– Грамоту до царя допустят бояре? Ты сам понесешь?
– Не допустят, рыбак, – грустно сказал подьячий. – Кабы сам понес, то в тюрьме б насиделся и к пытке попал.
– А давай я снесу!
Томила сложил и спрятал листок.
– Молод ты, Ваня. Младости бог светлый разум дает, как денежка нова, а лета протекут – и разом поблекнет…
– Не допустят, стало? Боятся они… – задумчиво проговорил Иванка, кутаясь в полушубок от весенней ночной сырости.
Он лег на спину, но сон не сходил к нему. Сквозь туманную мглу, витавшую над рекой, он глядел в далекие звезды.
– А про что та книга? – спросил он. – Ты сам ее чел?
Подьячий вздохнул.
– Не по разу, – сказал он. – Великая книга: сказывает, «остров есть в окияне. На том острове все по правде. Живут без бояр…».
– Знаю – остров Буян. Бабка сказывала ту басню: живут люди никаким князьям не подвластные, окроме лишь бога! А кто на том острове был?
– Заморский был грамотей.
– Иван Скоробогатый, заморский купец!.. Да ты слышь, Томила Иваныч, он верно на свете, тот остров, есть? Взаправду есть?
– Коли помыслы людские о том зародились, то, стало, взаправду. Первое дело – людские помыслы, Ваня. От помысла стался весь мир; он всему начало…
– И то, – согласился Иванка, – чего умыслил, то сотворил!.. Я всегда так – чего умыслю, то вынь да положь!..
Неожиданный оборот Иванкиной мысли смутил Томилу. Он промолчал.
– Томила Иваныч, ты спишь? – окликнул Иванка, когда подьячий уже задремал.
– Что, рыбак?
– А давай мы с тобой умыслим тот остров да в мысли с собой учиним еще… ну… кого бы?
– Кого же, рыбак?
– А кого? Перво дядю Гаврилу да Кузьку, Прохора Козу, а там и иных приберем…
– Ну что же, давай умыслим, – согласился с улыбкой Томила.
– Только, чур, уж потом не отречься! Что умыслим, на том и стоять!
– Постоим, постоим… Сон долит меня, Ваня, давай-ка спать…
Они замолчали.
– Томила Иваныч, ты спишь? – окликнул Иванка, но подьячий уже не ответил…
Утром проснулись они от дождя, убирались поспешно, и разговор про чудесный остров уже не возобновлялся меж ними…
Несколько дней подряд Иванка ходил сюда в надежде встретить Томилу. Мысль о чудесном острове, который прежде был только бабкиной сказкой, а теперь превращался в какую-то хоть и брезжущую в тумане, но явь, не давала ему покоя. Ему уже представлялись величавые очертания зубчатых стен с пушками на широких раскатах, блещущие золотом купола звонниц и грозные башни городских ворот, оберегающих город от нашествия бояр и злодеев.
Встретив Томилу в городе, Иванка спросил его, почему он давно не приходил, и летописец ему обещал, что придет.
Иванка нетерпеливо ждал встречи и заранее обдумывал разговор про остров Буян. Он пришел сюда спозаранку, надеясь к приходу друга уже наловить рыбешки, чтобы сразу попотчевать летописца горячей ухой. Рыба с утра хорошо клевала, и Иванка успел в своем замысле. Он разжег постер и подвесил котелок. Было около полудня. В этот час рыба клевала нехотя, и Иванка, мурлыча себе под нос какую-то песенку, не обращал внимания на свои удочки…
Уха сварилась и распространяла душистый пар, вкусно смешивавшийся с горьковатым дымом костра. Иванка вытащил из узелка кусок хлеба, чеснок и соль в тряпице, которую он развернул, чтобы посолить уху.
– Рыбачок, угости ушицей! – внезапно прозвенел над ухом его веселый девичий голос.
Иванка от неожиданности выронил соль. Позади него, держа полный подол свежего щавеля, стояла, смеясь, Аленка.
– Несоленой по твоей милости садись похлебай! – проворчал он, вдруг по неведомой причине залившись румянцем.
– Здравствоваться надо, невежа! – укорила Аленка.
– Христос воскресе! – нашелся Иванка и, чтоб скрыть смущение, быстро вскочил, готовый поцеловать ее.
– Постой, постой, ведь пасха Пасха – весенний христианский праздник, связанный о мифом о воскресении Христа.
прошла! – закричала Аленка, увернувшись со смехом.
– Пасха прошла, да вознесенья Вознесение – церковный праздник, установленный в честь мифического вознесения Христа на небо; празднуется верующими на 40-й день после пасхи.
не было. Спроси у попа – можно еще целоваться…
– Ну! И вбыль?! А я думала, целоваться повсядни зароку нет, – поддразнила она. – Да ты дубровишься попусту, а сам и не смеешь!
– Что ж я, живодавом целоваться полезу? Люб насильно не станешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240