Кузя захохотал.
– Неладно надумал про маткин мед: ты теперь и заду не вздымешь и ногой даже двинуть не мочен; покуда сидишь – тверез, а встал со скамьи – и повалишься пьяным…
– Сиди, сиди… Куда пойдешь? Кто приютит тебя, глупого? Человека ты не убил, а на Руси кто не беглец! – успокоила Ефросинья. – В саду, в бане сиди. Как отдохнешь, подкормишься, тогда дальше ступай… Ты, я чай, на Дон. Все беглые на Дон идут.
– Прежде к брату, в Москву, а там – на Дон.
– Ну и в добрый час. Еще куличика, – угощала Кузина мать, – ишь, исхудал.
Добрый стрелец Прохор Коза ко всему отнесся так же, как сын и жена.
– В саду тебя не приметят, – сказал он, – только днем не вылазь, а вылазь по ночам вздохнуть…
Бело-розовым цветом вокруг бани цвели яблони. Тихие, серебряные по ночам, стояли они под луной возле Иванкина убежища. А Иванка спал днем и лишь по ночам выходил в сад дышать яблонями и лунной голубизной… Он слушал, как воют собаки, как на улице раздаются изредка одинокие голоса, иногда слышал песню, и ему становилось сладко и грустно.
Грудь рвалась от сдержанной песни. Он мечтал о дороге, когда пойдет по лесам, полям и лугам, и тогда запоет во весь голос…
К нему приходил Кузя делить его одиночество и надежды. Они подолгу сидели рядышком молча, изредка перешептываясь, пока Кузя не начинал чувствовать голод. Тогда он шел в дом и притаскивал потихоньку здоровый шмат мяса и сулейку меду или пива. Они ели и лили, при этом Кузя любил рассказывать и слушать смешные сказки, и, сдерживая смех, чтобы никто не услышал, он отчаянно хихикал, тряся большим животом…
Иванка рассказывал другу о том, как он бежал из монастыря и пробирался в Порхов.
– Так бы все и жил таким перехоженькой: ночью иду по полям – тучки летят, птицы поют и ветры воют, а вокруг никого, ни души… Оттого и песни поются… Я и рад, что на тихий Дон не рукой подать: пойду туда месяц, и два, и три…
– Надоест, – возразил Кузя.
– Куда там! – воскликнул Иванка. – Идешь полем, а там лесом, радуешься всему: «Вот лес, говоришь, вот поле, вот мельница, крыльями машет, а улететь не может, а вот заяц пошел на работу, а там галки с гулянки домой ворочаются…»
– Галки домой, а у тебя и дома нету, кругом люди чужие!
– Зато весь вольный свет как родной дом! А сколько людей, городов, церкви какие… Люди повсюду разно живут, навидаешься…
– И то, – согласился Кузя. – И мне так жить прискучило. Тоже и я хочу потоптать дорог. Сказывают, есть люди о три ноги, об одном глазе, двуглавцы тоже…
– Басни! – серьезно сказал Иванка. – Языки разные, а люди одни. Каждого мать родила и пупки у всех! Томила Иваныч сказывает – ни песиглавцев, ни лошадиных людей нет на свете, а есть немцы, литва, татары, есть Москва белокаменная, есть царские терема на Москве, есть Киев-город, да сколь еще иных городов… Пойду и всякое повидаю, а что повидаю – после тебе расскажу. Да есть, сказывает Томила Иваныч, на море остров Буян – никаким боярам-воеводам не подданный, окроме единого бога, и люди живут там по правде, золота – лопатой греби! А лавки задаром торгуют… Хоть дальше Ерусалима Ерусалим – город Иерусалим.

тот остров, а доберусь!..
– Кабы меня батька пустил с тобой! – мечтательно говорил Кузя.
– Да как ты пойдешь с таким пузом – тащить тяжело!
– В моем пузе тяготы нет, – сказал Кузя, – я ходчее тебя пойду. У меня в Москве крестный. Кабы батька меня пустил к нему…

2

После долгих стараний и ухищрений Емельянову удалось наконец заручиться дружбой Собакина. Может быть, тут помог и бриллиантовый перстень, оброненный у воеводы да так и не поднятый Федором, однако извет о пожоге посадских бань остался без отклика.
Весь город заметил дружбу псковского богача с воеводой, и все стали ждать, что Федор теперь развернется и станет мстить своим недругам. Первой грозы ожидали на голову Гаврилы Демидова и на Томилу Слепого.
Правда, Томила не был уже старшиной площадных подьячих и с разоренным новым воеводой Гаврилой не знались зажиточные торговые люди, но вся голытьба, вся посадская беднота низко кланялась, проходя мимо лавки, где Гаврила теперь сидел приказчиком, почитая в разорившемся хлебнике защитника правды.
А если случалось кому из меньших затеять неравную тяжбу или искать правой защиты от сильного обидчика, то не искали другого советчика, кроме. Томилы Слепого, кому по-прежнему верили и кого любили за смелость, искренность и правоту.
И в глазах Емельянова и воеводы эти двое были олицетворением непокорности посадского Пскова, и воевода, и богатый гость оба видели, что Гаврила и его друг каждый час могут стать вожаками городовой бедноты. Но ни хлебник, ни Томила Слепой не давали повода для преследований. Они жили спокойно и тихо, занимаясь каждый своим делом.
Гаврила с Томилой и ближними посадскими написали тотчас же новый извет государю – извет на бесчинства Федора Емельянова, на самовольство и корыстные попущения воеводы Собакина и на безобразия, творимые воеводским сыном.

3

Иванка прожил в Порхове месяца два. Он уже думал, что Гаврила забыл о нем. Безвыходно жить в саду ему надоело, и он думал оставить друзей и идти в Москву.
Но вот в баню Прохора вместе с Кузей вошел Гаврила.
– Сидишь, Ваня? В баньке сверчком сидишь?.. – засмеялся хлебник. – А ну, угадай загадку: «Ты, брат, иди сюды, я, брат, пойду туды, да на пуповой горке и стренемся…»
– Кушак с концами, а на пупе узелок, – быстро ответил Иванка, обрадованный гостю.
– А ну еще: «Молодой балбес ускакал в лес, через лес – в баню. Сидит в бане, как кот в сметане!»
– Не знаю, – сдался Иванка.
– А ты сам и есть, – засмеялся Гаврила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240