ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Женина ласка супругу силу дает не плоше отецкого наставленья! Труды ему велики. Я бы ему пособлял от свово сиротска умишка, да лих мне: на грех, стряслось над моей головой такое, что и не вздумать. Спокину и я его ныне…
– Ку-уды спокинешь?! – искренне в негодовании и растерянности воскликнул Федор.
– Неволей, Федор Иванович, неволей спокину. Напасть стряслась над моей бессчастной башкой.
– В пошлине своровал да попался! – с невольной насмешкой высказал Федор догадку. Он знал, что Филипка не чист на руку. Рано или поздно он должен был попасться приказным.
– Умный вор николи не бывает пойман, – с гордостью и достоинством возразил Шемшаков. – А попаду – откуплюсь! Иная со мной беда: в Новгороде по торгам бирючи кричат царский указ. Слыхал?
– Что за указ? Пойдем-ка в особую, – позвал Федор.
Они поднялись выше, в светелку под самой кровлей. Эта комната, носившая в доме название «особой», служила всегда старику Емельянову для бесед с Филипкой по торговым делам. Емельянов зажег от лампады восковую свечу и усадил позднего гостя напротив себя на лавку.
– Ну, что за указ? – повторил он вопрос.
Шемшаков в волнении распутывал нитку, которой был связан столбец Длинные рукописи не складывались лист к листу, а подклеивались в длину, в «столбец», и свертывались трубочкой.
.
– Вот, все до слова списал. К благодетелю, батюшке твоему, спешил с сим указом, ан припоздал – беда мне! – сказал он, развернув и подавая Федору переписанный лист.
– Чти сам. Грамоте я не так-то хитер. Слухать лучше люблю.
Шемшаков стал читать. Это был царский указ о неукрытии перебежчиков, вышедших после Столбовского мира из-за шведского рубежа.
Федор слышал царский указ краем уха, но не придал ему значения, даже мысленно не связал его с Шемшаковым. Покойный отец тоже, конечно, слышал указ за несколько дней до смерти, но тоже не думал, что это может коснуться его подручного.
Однако указ был недвусмыслен, и строгость его не сулила добра.
Федор слушал, и мысль его вдруг закипела. С Филипкой он чувствовал себя уверенным и спокойным во всех делах, но остаться теперь вдруг без него означало бы то же, что на речной быстрине в половодье выронить весла. Такое несчастье произошло с Федором, когда он был подростком. Он до сих пор помнил это ощущение страшной беспомощности. Он видел, как взволнован всегда уверенный, ловкий и хитрый подьячий. Значит, дело не в шутку. Умудренного в торге верного друга и помощника надо было выручить во что бы то ни стало, как самого себя, как то потерянное весло, которое отважный мальчишка исхитрился поймать, выскочив из челна на плывущую льдину и опять возвратившись в несомый течением челн…
Федор еще не знал, как он выручит Шемшакова, но им уже овладела мужественная и упорная уверенность в том, что иначе и быть не может…
– «…А буде которые люди учнут впредь Свейския земли перебежчиков принимать, и тем людям по государеву указу быть в смертной казни», – дочитал Шемшаков.
Федор взглянул на образ и перекрестился.
– Да ты не страшись, Федор Иваныч, я мигом уйду от тебя, – по-своему поняв Емельянова, пробормотал Филипка.
– Буде врать! – резко остановил Федор. – Не за себя страшусь – за людей неповинных…
– Что ж это, Федор Иваныч! – воскликнул Филипка. – Бедно мне! В чем винны дети мои, жена? Я от немцев в отецкую землю, как тать, крался, головы не жалел, а теперь меня, что же, назад к королевским свейским приказным!.. За отбег на Русь латинцы проклятые не пожалуют… В том ли царская правда?!
– Вызволю, слышь, Филипп! – уверенно сказал Емельянов. – Утро вечера мудренее. Где обоз?
– Позади идет, Федор Иваныч, – удивленный его спокойствием и уверенностью, сказал подьячий. – Я чаю, дни через два прибудет – юфти десять возов да соль…
– Стало, со страху все бросил в пути?
Федор сам не знал, откуда взялась в его голосе хозяйская власть.
– Степашка-приказчик с ними, – оправдывался Шемшаков.
– Ладно, иди уж домой, – снисходительно сказал Емельянов.
– Про хлеб и про воск на Москве спрошал, – говорил Шемшаков. Всегда во всем аккуратный, он только теперь, видя силу и уверенность молодого хозяина, понял, что не должен был с такой поспешностью бросить обоз с товаром и бежать во Псков. – Хлеб в цене будет. Сказывают, урожай на хлеб средний по всей Руси… А воску немцы много спрошают и по большой цене. Коли теперь не продать, придержать… – продолжал Филипп.
– Иди домой, говорю! – приказал Федор, чувствуя потребность остаться наедине с собой и поразмыслить.
– Да ты, Федор Иваныч, не бойся: никто не видал и не ведает, что я у тебя в дому, – сказал Шемшаков, – то и с вечера лез, чтобы утре нейти, чтобы люди не видели.
– Сказываю – иди! Завтре после обеда приди ко мне для торговых дел, – заключил Федор.
«Ну и сила у Федора! Богатырь народился! – подумал Шемшаков, спускаясь по лестнице. – Молод, а слово скажет – как камень. Весь в батьку. Быть ему на Руси из первых торговых людей. Недаром и дочку взял у Стоянова. Тот бы простому не дал и тоже, знать, сокола распознал во птенце».
2
Собираясь к ранней обедне, Федор Емельянов призвал одного из лавочных молодцов:
– Казака Никишку Снякина знаешь ли?
– Кто же его не знает, Федор Иваныч, – конский барышник Никишка-казак.
– Сбегай, вели ему после обедни быть с тем конем серым, какого в субботу двое дворян торговали, – сказал Федор.
Он поехал к обедне в Троицкий собор, в Кром, как назывался во Пскове кремль Он поехал… в Кром, как назывался во Пскове кремль… – В XVII в. Псков, второй по величине город после Москвы, делился на три части: Кром (центральная часть), Середний город, Окольный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– Ку-уды спокинешь?! – искренне в негодовании и растерянности воскликнул Федор.
– Неволей, Федор Иванович, неволей спокину. Напасть стряслась над моей бессчастной башкой.
– В пошлине своровал да попался! – с невольной насмешкой высказал Федор догадку. Он знал, что Филипка не чист на руку. Рано или поздно он должен был попасться приказным.
– Умный вор николи не бывает пойман, – с гордостью и достоинством возразил Шемшаков. – А попаду – откуплюсь! Иная со мной беда: в Новгороде по торгам бирючи кричат царский указ. Слыхал?
– Что за указ? Пойдем-ка в особую, – позвал Федор.
Они поднялись выше, в светелку под самой кровлей. Эта комната, носившая в доме название «особой», служила всегда старику Емельянову для бесед с Филипкой по торговым делам. Емельянов зажег от лампады восковую свечу и усадил позднего гостя напротив себя на лавку.
– Ну, что за указ? – повторил он вопрос.
Шемшаков в волнении распутывал нитку, которой был связан столбец Длинные рукописи не складывались лист к листу, а подклеивались в длину, в «столбец», и свертывались трубочкой.
.
– Вот, все до слова списал. К благодетелю, батюшке твоему, спешил с сим указом, ан припоздал – беда мне! – сказал он, развернув и подавая Федору переписанный лист.
– Чти сам. Грамоте я не так-то хитер. Слухать лучше люблю.
Шемшаков стал читать. Это был царский указ о неукрытии перебежчиков, вышедших после Столбовского мира из-за шведского рубежа.
Федор слышал царский указ краем уха, но не придал ему значения, даже мысленно не связал его с Шемшаковым. Покойный отец тоже, конечно, слышал указ за несколько дней до смерти, но тоже не думал, что это может коснуться его подручного.
Однако указ был недвусмыслен, и строгость его не сулила добра.
Федор слушал, и мысль его вдруг закипела. С Филипкой он чувствовал себя уверенным и спокойным во всех делах, но остаться теперь вдруг без него означало бы то же, что на речной быстрине в половодье выронить весла. Такое несчастье произошло с Федором, когда он был подростком. Он до сих пор помнил это ощущение страшной беспомощности. Он видел, как взволнован всегда уверенный, ловкий и хитрый подьячий. Значит, дело не в шутку. Умудренного в торге верного друга и помощника надо было выручить во что бы то ни стало, как самого себя, как то потерянное весло, которое отважный мальчишка исхитрился поймать, выскочив из челна на плывущую льдину и опять возвратившись в несомый течением челн…
Федор еще не знал, как он выручит Шемшакова, но им уже овладела мужественная и упорная уверенность в том, что иначе и быть не может…
– «…А буде которые люди учнут впредь Свейския земли перебежчиков принимать, и тем людям по государеву указу быть в смертной казни», – дочитал Шемшаков.
Федор взглянул на образ и перекрестился.
– Да ты не страшись, Федор Иваныч, я мигом уйду от тебя, – по-своему поняв Емельянова, пробормотал Филипка.
– Буде врать! – резко остановил Федор. – Не за себя страшусь – за людей неповинных…
– Что ж это, Федор Иваныч! – воскликнул Филипка. – Бедно мне! В чем винны дети мои, жена? Я от немцев в отецкую землю, как тать, крался, головы не жалел, а теперь меня, что же, назад к королевским свейским приказным!.. За отбег на Русь латинцы проклятые не пожалуют… В том ли царская правда?!
– Вызволю, слышь, Филипп! – уверенно сказал Емельянов. – Утро вечера мудренее. Где обоз?
– Позади идет, Федор Иваныч, – удивленный его спокойствием и уверенностью, сказал подьячий. – Я чаю, дни через два прибудет – юфти десять возов да соль…
– Стало, со страху все бросил в пути?
Федор сам не знал, откуда взялась в его голосе хозяйская власть.
– Степашка-приказчик с ними, – оправдывался Шемшаков.
– Ладно, иди уж домой, – снисходительно сказал Емельянов.
– Про хлеб и про воск на Москве спрошал, – говорил Шемшаков. Всегда во всем аккуратный, он только теперь, видя силу и уверенность молодого хозяина, понял, что не должен был с такой поспешностью бросить обоз с товаром и бежать во Псков. – Хлеб в цене будет. Сказывают, урожай на хлеб средний по всей Руси… А воску немцы много спрошают и по большой цене. Коли теперь не продать, придержать… – продолжал Филипп.
– Иди домой, говорю! – приказал Федор, чувствуя потребность остаться наедине с собой и поразмыслить.
– Да ты, Федор Иваныч, не бойся: никто не видал и не ведает, что я у тебя в дому, – сказал Шемшаков, – то и с вечера лез, чтобы утре нейти, чтобы люди не видели.
– Сказываю – иди! Завтре после обеда приди ко мне для торговых дел, – заключил Федор.
«Ну и сила у Федора! Богатырь народился! – подумал Шемшаков, спускаясь по лестнице. – Молод, а слово скажет – как камень. Весь в батьку. Быть ему на Руси из первых торговых людей. Недаром и дочку взял у Стоянова. Тот бы простому не дал и тоже, знать, сокола распознал во птенце».
2
Собираясь к ранней обедне, Федор Емельянов призвал одного из лавочных молодцов:
– Казака Никишку Снякина знаешь ли?
– Кто же его не знает, Федор Иваныч, – конский барышник Никишка-казак.
– Сбегай, вели ему после обедни быть с тем конем серым, какого в субботу двое дворян торговали, – сказал Федор.
Он поехал к обедне в Троицкий собор, в Кром, как назывался во Пскове кремль Он поехал… в Кром, как назывался во Пскове кремль… – В XVII в. Псков, второй по величине город после Москвы, делился на три части: Кром (центральная часть), Середний город, Окольный город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240