ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Уложи своего татя в санях, и замерзнет – не жалко…
– А ты сдохнешь – кому жалеть! – огрызнулся Иванка.
– Государевых людей задевать не моги, тля! – крикнул Иванке Собакин. – Тащи его в сани назад! – велел он холопам.
Иванку снова выволокли под навес где свистел ветер и сыпался острый, колючий снег. Он лежал связанный на темном дворе, дрожал от холода и в бессильной злобе рвался из веревок, растирая еще больше израненные, растертые руки, хотя твердо знал, что ни развязать, ни порвать веревок не сможет…
2
Пропьянствовав ночь с Собакиным и с проезжим обмороженным казаком, на рассвете Туров собрался выехать дальше на Псков, пока Собакин с холопами еще спали. Сын боярский торопился приехать в город прежде, чем туда доберется Логин Нумменс, немец, посланный для покупки во Пскове хлеба. Тот самый немец, охрана которого спасла Собакина от нападения и захватила Иванку да вместе с тем поймала на дороге немца Ивана Липкина, беглого слугу Логина Нумменса, которого тут же и передали во власть законного господина…
Туров думал о том, что если он не поспеет в город ранее немца, то Емельянов уже не купит его хлеба.
Туров все-таки простоял ночь, не решаясь ехать с обозниками, потому что голодные крестьяне Турова в этом году рассчитывали сами взять хлеб взаймы у помещика, чтобы дождаться нового, а тут получалось, что Парамон вывозил в город все до последнего зерна. Михайла страшился голодных крестьян. С бранью и криками гнали озлобленные мужики свой обоз позади его саней, проклинали его и брата его Парамона. Туров надеялся выехать вместе с Собакиным, но Василий не велел будить себя спозаранок.
– Ты с обозом плетешься, а я стану резво скакать – догоню тебя, – обещал он Турову.
Туров вышел из избы, кутаясь и на ходу глотнув водки, чтобы прогнать похмелье.
– Михайла Михайлыч, возьми с собой девку во Псков, сестру, сделай милость. Я верхом, мне ее несподручно с собой… На козлах ее посади. Клади ведь у тебя нет! – поклонился проезжий казак Сиротке.
– Девку? – тупо переспросил Сиротка. – Хрен с ней, пусть едет – девку так девку…
Закутанная девка, ростом со стрелецкого десятника, нескладно взгромоздилась на облучок рядом с ямщиком.
– Как звать, красавица? Ась? – окликнул Сиротка.
Девка молчала.
– Немая, что ли?
– Не трожь, совестится, ее дело девичье… Не обидь ее, Михайла Михайлыч, – поклонился опять казак, – ее дело девичье!
– Ладно, девичье дело! – согласился Сиротка, завалился в сани и потянул на себя лохматую меховую полость.
– С богом, – сказал он ямщику.
И за санями Сиротки двинулся длинный обоз с хлебом.
Сиротка ездил в деревню к брату по хлебному делу, и брат обещал ему, что если успеет продать хлеб, то даст ему с десяти алтын по деньге за скорую весть…
И вот Сиротка гнал свой обоз к Емельянову, торопясь обогнать немца Нумменса.
Иногда он приоткрывал глаза. На облучке перед глазами качалась закутанная большущая девка рядом с ямщиком.
Сиротка закрывал глаза и подсчитывал в уме, сколько получит он при удаче с брата. Его тревожило, что скупка могла быть закончена Емельяновым. А вдруг нападут в пути, да и побьют, и обоз пограбят, да разбегутся… Поди их тогда сыщи. Ненадежно мужицкое племя – собачье племя!
3
Конный стрелец, высланный воеводой, охранял порядок в полутысячном хвосте, растянувшемся у емельяновской хлебной лавки возле Петровских ворот.
Стрелец следил, чтобы люди стояли гуськом, а не сбивались в толпу, не создавали давки, в которой уже погибли несколько дней назад девочка и старик.
Люди ждали открытия лавки. В очереди шли толки, хватит ли хлеба на всех.
В толпе раздавались то там, то здесь приглушенные стоны. То и дело кто-нибудь отходил из очереди к стороне и, опершись о забор, долго стоял, склонившись, пока его мучила тяжкая, изнурительная тошнота. На больных никто уже не обращал внимания.
Повальные схватки боли и рвоты все объясняли тем, что Емельянов кормил город хлебом, который долго лежал вместе с солью, и потому отсырел, заплесневел и прогорк. И все-таки дожидались, чтобы снова купить этого хлеба.
Издрогшие и голодные люди стояли на улице несколько часов в ожидании, когда откроется лавка. Наконец сбившаяся у самых дверей небольшая кучка народа оживленно зашумела и расступилась: трое приказчиков по-хозяйски протолкались к дверям. Брякнул железный засов.
– Опять, как бараны, сбились друг дружку давить! – зыкнул старый приказчик. – Впускай по две дюжины, – приказал он второму.
Тот стал в дверях… Стрелец, бродя вдоль всей длинной извилистой вереницы, уговаривал народ подравняться. Очередь сдвинулась с места.
Когда первый вышел из лавки с кульком, все бросились разом к нему.
– Какой? Какой? Свежий аль тот же? – нетерпеливо допрашивали его.
Посадский мужичонка горько махнул рукой, и все отступили, поняв без слов, что надеяться не на что…
Один за другим выходили измученные покупатели.
Длинный сухой мужик с седоватой бородой и ввалившимися щеками, одетый в дрянной, ветхий тулуп, переступил порог. Запустив в кулек огромную костлявую руку, он вытащил горсть муки и, откинув голову, высыпал в рот. Щепоть муки просыпалась ему на бороду, отчего борода как будто сразу вся поседела.
Отчаянно выкатив обезумевшие глаза, мужик с усилием старался как-нибудь проглотить муку. И вдруг поперхнулся, закашлялся, по щекам у него покатились слезы, он пожелтел, схватился было за забор, пошатнулся и, уронив кулек, повалился навзничь.
Один за другим выбегали люди из очереди, обступали кружком умирающего и глядели на него с сострадательным любопытством, болезненно искривившим лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– А ты сдохнешь – кому жалеть! – огрызнулся Иванка.
– Государевых людей задевать не моги, тля! – крикнул Иванке Собакин. – Тащи его в сани назад! – велел он холопам.
Иванку снова выволокли под навес где свистел ветер и сыпался острый, колючий снег. Он лежал связанный на темном дворе, дрожал от холода и в бессильной злобе рвался из веревок, растирая еще больше израненные, растертые руки, хотя твердо знал, что ни развязать, ни порвать веревок не сможет…
2
Пропьянствовав ночь с Собакиным и с проезжим обмороженным казаком, на рассвете Туров собрался выехать дальше на Псков, пока Собакин с холопами еще спали. Сын боярский торопился приехать в город прежде, чем туда доберется Логин Нумменс, немец, посланный для покупки во Пскове хлеба. Тот самый немец, охрана которого спасла Собакина от нападения и захватила Иванку да вместе с тем поймала на дороге немца Ивана Липкина, беглого слугу Логина Нумменса, которого тут же и передали во власть законного господина…
Туров думал о том, что если он не поспеет в город ранее немца, то Емельянов уже не купит его хлеба.
Туров все-таки простоял ночь, не решаясь ехать с обозниками, потому что голодные крестьяне Турова в этом году рассчитывали сами взять хлеб взаймы у помещика, чтобы дождаться нового, а тут получалось, что Парамон вывозил в город все до последнего зерна. Михайла страшился голодных крестьян. С бранью и криками гнали озлобленные мужики свой обоз позади его саней, проклинали его и брата его Парамона. Туров надеялся выехать вместе с Собакиным, но Василий не велел будить себя спозаранок.
– Ты с обозом плетешься, а я стану резво скакать – догоню тебя, – обещал он Турову.
Туров вышел из избы, кутаясь и на ходу глотнув водки, чтобы прогнать похмелье.
– Михайла Михайлыч, возьми с собой девку во Псков, сестру, сделай милость. Я верхом, мне ее несподручно с собой… На козлах ее посади. Клади ведь у тебя нет! – поклонился проезжий казак Сиротке.
– Девку? – тупо переспросил Сиротка. – Хрен с ней, пусть едет – девку так девку…
Закутанная девка, ростом со стрелецкого десятника, нескладно взгромоздилась на облучок рядом с ямщиком.
– Как звать, красавица? Ась? – окликнул Сиротка.
Девка молчала.
– Немая, что ли?
– Не трожь, совестится, ее дело девичье… Не обидь ее, Михайла Михайлыч, – поклонился опять казак, – ее дело девичье!
– Ладно, девичье дело! – согласился Сиротка, завалился в сани и потянул на себя лохматую меховую полость.
– С богом, – сказал он ямщику.
И за санями Сиротки двинулся длинный обоз с хлебом.
Сиротка ездил в деревню к брату по хлебному делу, и брат обещал ему, что если успеет продать хлеб, то даст ему с десяти алтын по деньге за скорую весть…
И вот Сиротка гнал свой обоз к Емельянову, торопясь обогнать немца Нумменса.
Иногда он приоткрывал глаза. На облучке перед глазами качалась закутанная большущая девка рядом с ямщиком.
Сиротка закрывал глаза и подсчитывал в уме, сколько получит он при удаче с брата. Его тревожило, что скупка могла быть закончена Емельяновым. А вдруг нападут в пути, да и побьют, и обоз пограбят, да разбегутся… Поди их тогда сыщи. Ненадежно мужицкое племя – собачье племя!
3
Конный стрелец, высланный воеводой, охранял порядок в полутысячном хвосте, растянувшемся у емельяновской хлебной лавки возле Петровских ворот.
Стрелец следил, чтобы люди стояли гуськом, а не сбивались в толпу, не создавали давки, в которой уже погибли несколько дней назад девочка и старик.
Люди ждали открытия лавки. В очереди шли толки, хватит ли хлеба на всех.
В толпе раздавались то там, то здесь приглушенные стоны. То и дело кто-нибудь отходил из очереди к стороне и, опершись о забор, долго стоял, склонившись, пока его мучила тяжкая, изнурительная тошнота. На больных никто уже не обращал внимания.
Повальные схватки боли и рвоты все объясняли тем, что Емельянов кормил город хлебом, который долго лежал вместе с солью, и потому отсырел, заплесневел и прогорк. И все-таки дожидались, чтобы снова купить этого хлеба.
Издрогшие и голодные люди стояли на улице несколько часов в ожидании, когда откроется лавка. Наконец сбившаяся у самых дверей небольшая кучка народа оживленно зашумела и расступилась: трое приказчиков по-хозяйски протолкались к дверям. Брякнул железный засов.
– Опять, как бараны, сбились друг дружку давить! – зыкнул старый приказчик. – Впускай по две дюжины, – приказал он второму.
Тот стал в дверях… Стрелец, бродя вдоль всей длинной извилистой вереницы, уговаривал народ подравняться. Очередь сдвинулась с места.
Когда первый вышел из лавки с кульком, все бросились разом к нему.
– Какой? Какой? Свежий аль тот же? – нетерпеливо допрашивали его.
Посадский мужичонка горько махнул рукой, и все отступили, поняв без слов, что надеяться не на что…
Один за другим выходили измученные покупатели.
Длинный сухой мужик с седоватой бородой и ввалившимися щеками, одетый в дрянной, ветхий тулуп, переступил порог. Запустив в кулек огромную костлявую руку, он вытащил горсть муки и, откинув голову, высыпал в рот. Щепоть муки просыпалась ему на бороду, отчего борода как будто сразу вся поседела.
Отчаянно выкатив обезумевшие глаза, мужик с усилием старался как-нибудь проглотить муку. И вдруг поперхнулся, закашлялся, по щекам у него покатились слезы, он пожелтел, схватился было за забор, пошатнулся и, уронив кулек, повалился навзничь.
Один за другим выбегали люди из очереди, обступали кружком умирающего и глядели на него с сострадательным любопытством, болезненно искривившим лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240