– говорил себе Водан. – И славяне, и греки чтут природу. Под готскими, давно знакомыми моим людям именами они найдут всех своих богов. Великаны – злые духи, но они не боги. Против этого будут спорить только ярые поклонники Чернобога. И старец Драгомир меня не осудит. Не ровняю я ни одного из богов с всемирным Отцом.
И с того времени все чаще и чаще стал царь Водан петь и говорить перед народом о делах богов и великанов. Постройка стругов близилась к концу. Многие были спущены на воду и уходили то вверх, то вниз по реке на несколько часов пути, то на веслах, то под парусами. Воздух оглашался пением людей.

Как взыграет гроза, подыми паруса,
Под грозой душ веселей.
Пусть гремит, пусть ревет, трус, кто парус совьет,
Чем быть трусом – погибни скорей.

Плававших по морям и рекам было много из всех племен. Некоторое количество коней было выменено северянам на паруса, холст для одежды и войлок для шатров, хотя царь о шатрах отозвался:

Ни шатров на судах, ни ночлега в домах.
Супостат за дверьми стережет.
Спать на ратном щите, меч булатный в руке,
А шатром – голубой небосвод.
Есть отвага в груди, ко врагу подойти
И не будет короток булат.

Достаточное число коней было, однако, оставлено и помещено на более тяжелых лодках.
Наконец все было готово, и ладьи асов тронулись в путь вверх по Дону.

ВЕДЬМАКИ И ВЕДЬМЫ


Ходили в Зеленые Дни. Солнце вошло в полную силу, природа была в полном расцвете. Славяне говорили, что царить на земле Ярило, бог плодородия. Последние дни пребывания на суше были отпразднованы особенно оживленными играми – бегами взапуски, горелками, скачками на конях, бросанием венков в воду, когда тонущий предвещал горе или смерть, а всплывший – радость и долголетия.
– Надо бы нам было, – говорил царю Люб Чернигович, – не уходить до Купалы. Тогда бы через костры попрыгали, да и попировали бы на славу.
– Попировать можем и так, – отвечал Водан.
– Да важнее дело еще! – сообщил ему Люб. – Все целебные травы собираются в эту ночь.
– У нас их много собрано! – успокоил его Водан. – Травы знаю хорошо я. Знают их и Зур-Иргак и многие из наших женщин. Их на многих кораблях запасы хранятся.
– А разрыв-трава у тебя есть? – спросил Люб.
– Как вызвать духов, ломающих замки, я знаю, а трава твоя мне не ведома! – сказал с улыбкой вождь асов. – Да добро, которое есть, хотя и плохое, лучше всякого лучшего, которое тебе только сулят.
– А траву-то не худо бы иметь, – вздохнул Люб. – Это, царь, не у всякого папоротника цветок такой бывает, а есть травы папоротника, которые цветут раз в год, в самую ночь на Купалу. Цветок большой и красный, как огонь. Кто его сорвет и сбережет, тот узнает всякий клад и возьмет его, даже самый заклятый.
– Главное узнать, а достанет его всякий! – заметил подошедший Ираклемон, находившийся на царском корабле.
– Узнать клад не трудно! – объявил Люб. – Место его всякий знает. По ночам над ним огонь горит, а заклятого клада не возьмешь, если не знаешь, какими словами он заклят. Вдруг на мать, отца, жену, какой-нибудь злой человек заклянет. Тогда тот, на кого заклятие сказано, месяца не проживет, иссохнет и сгинет.
– Мерзко! – воскликнул Ираклемон.
– Да! – подтвердил царь. – Значит заклинатели кладов – друзья черных духов, летающих над племенем людским. Но боги и добрые духи сильнее злых.
– Но ведь не знаешь, какое заклятие, – стал объяснять Люб Чернигович. – Иногда клад является то стариком, то лошадью, то собакой, то клубком, то петухом. Ударь собаку, толкни старика, они рассыпятся целой кучей золота... Да как догадаешься, что перед тобой заклятый клад, а не старик и не собака? А если у тебя цветок папоротника есть, клад от тебя не укроется. Сразу его узнаешь, какой бы облик он ни принимал.
– Что же, – предложил царь, – в ночь на Купалу пристанем к берегу. Ты нас проведешь в лес. Вместе сходим и посмотрим.
– Этого, царь, нельзя! – воскликнул Люб. – Надо идти без товарища. Там же встретишь всякую нечисть. Соберутся ведьмы, черти, вовкулаки, нетопыри, филины, людки в локоть ростом, мертвецы, русалки, деды всякие недобрые. Все тебя окружат да захохочут, закричат, завоют. А тут им в ответ заревут медведи, да заголосят волки, деревья все затрещат, гром без туч загремит, да огоньки вокруг самой твоей головы запрыгают. Кто не испугается, да цветок сорвет, тот со всех кладов заклятия снял.
– Ты, кажется, не трус? – спросил царь.
– Не трус я, царь, – горячо возразил Люб. – На войне спины неприятелю никогда не показывал, случалось и одному против трех и пятерых сражаться. Волков и медведей бивал на моем роду, А с нечистью связываться боюсь. С ней ни мечем, ни копьем, ни стрелой – ничем не возьмешь.
– Я вызывать и заклинать духов умею, – сказал царь, – но никогда не видал того, о чем ты говоришь, Чернигович. Добрую траву надо рвать умывшись, с чистым сердцем и добрым помыслом. Почему же против цветка папоротника такой заговор злых сил? Ведь и золото, и серебро боги дали на пользу человека.
– Видал ли кто что-нибудь из того, что рассказываешь? – спросил Ираклемон.
– Многие наши видали! – смело объявил Люб. – Один воин у нас как лунь поседел в одну ночь, а другого в лесу мертвым нашли. Нечисть задушила.
– А как они шли в лес? – спросил Ираклемон. – Пивши или не пивши?
– Кто же туда не пивши пойдет! – воскликнул чистосердечно Люб. – Во-первых, праздник, во-вторых, все же в меду стоялом огонь есть, мужикам силу придает, а с нечистью сражаться более силы надо, чем с людьми.
Царь заключил разговор:

Бог войны пьет вино и похмелье то – не зло,
Лишь храни над собой ты власть.
Над землей упав, ты поднимешься здрав,
Но лишь к Ране страшишься упасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86