Я его видел не далее, как сегодня, и поскольку – по мотивам, которые касаются меня одного, – полностью переменил мнение о девушке, коей он занимается, предоставил ему полную свободу действий. А судя по его характеру, он захочет убить двух зайцев сразу: сначала получить свое за похищение, потом – свою долю за участие в нашей операции.
– Но, – вмешался Комейроль, – если вы ему предоставили полную свободу действий, значит, он вовсе не ослушался.
– Мы же со своей стороны, – продолжал, не отвечая, Саладен, – мы следуем древним обычаям нашего сообщества. Для того, чтобы совершить преступление, нужен преступник. Аннибал уже отправился на место преступления: я хочу, чтобы виновным был он.
– Он заговорит! – вскричали два или три голоса.
Саладен медленно ответил:
– Он не заговорит.
Сказав эти последние слова, он посмотрел на часы и встал.
– Господа, – спросил он, – я полагаю, вы вооружены?
Да, они, эти несчастные, были вооружены – и даже сверх меры. То, что заполняло их карманы, было оружием всякого рода: там находились пистолеты, кастеты, ножи. В ручках зонтов скрывались шпаги.
Никогда еще, наверное, такие плохие солдаты не были снабжены таким количеством смертоносных орудий.
Когда Саладен дал сигнал к отправлению, каждый проверил свой арсенал. Уже от вида этих арсеналов могло бросить в дрожь. Под подкладкой сюртука одного только Жафрэ, этого Добряка, этого мирного предпринимателя, таилось столько оружия, что им можно было бы оборонять баррикаду.
Они последовали за Саладеном, своим генералом, и прошли через большой зал кафе «Массене», к тому времени уже опустевший. Официанты, однако, не закрывали свое заведение из уважения к «Этим Господам».
– Мы позволили себе некоторые излишества, – сказал на ходу Жафрэ, – завтра поспим подольше…
Они вышли и под прикрытием зонтов (вернее сказать: щитов) направились к ожидавшим их двум фиакрам.
Господин Массене, смотревший, как они усаживались в экипажи, сделал такое наблюдение:
– Не знаю, хорошо ли они повеселились сегодня, эти славные господа, но идут они, как побитые собаки.
К двум часам ночи дождь уже лил как из ведра и ветер сотрясал высокие вязы на Елисейских полях.
Конечно, по мнению полицейских, в чьи обязанности входило патрулирование и которые где-то – уже не знаю, где точно – укрылись от дождя, ни одно человеческое существо не должно было блуждать в этом потопе на всем бесконечно длинном проспекте.
Два фиакра потихоньку продвигались вдоль Гард-Мебль; лошадьми управляли кучера, придавленные весом своих промокших насквозь накидок.
То ли из-за грозы, то ли из-за вмешательства человеческих рук, но оба газовых фонаря – справа и слева от сада, окружавшего особняк де Шав, разом погасли. Здесь образовалась площадка шагов в пятьдесят длиной, где было совершенно темно – хоть глаз выколи.
В. центре этого темного пространства и прямо напротив калитки ярко вспыхнул огонек химической спички.
И все. Никто не появился в саду, за деревьями которого виделись освещенные, несмотря на поздний час, окна особняка.
Вторая попытка со спичкой имела тот же результат.
Симилор сам подавал условленный сигнал, прикрывая огонек своей шляпой.
– Барышня боится подхватить насморк, – проворчал он. – Ну, однако, и ночка для работы!
Глаз, привыкший к темноте, мог бы увидеть, что Симилор не один. Соседние деревья были окружены движущимися тенями, и вдоль решетки крадучись шел съежившийся под ливнем человек.
В конце ведущей к площади Согласия улицы показались два фиакра.
Человек, который крался вдоль ограды, остановился и вскрикнул от удивления.
– Ворота широко распахнуты! – прошептал он.
– Ба! – сказал Симилор. – Войдите и посмотрите, Лейтенант, но только действуйте поосторожнее.
Куатье вошел в темный сад и, сделав несколько шагов, исчез из вида.
Два фиакра приблизились. Симилор подошел к одному из них и рассказал, что произошло.
– Мы здесь уже час, – доложил он. – Каждые пять минут я подаю сигнал, но – никакого движения.
В этот момент Куатье вернулся из разведки и сообщил:
– Дверь дома тоже распахнута настежь.
– Что делать? – спросил Симилор.
Дверца первого фиакра открылась, и Саладен выпрыгнул прямо в лужу.
– Выходите, господа, – приказал он тем, кто оставался в экипажах.
Мгновение спустя члены «Клуба Черных Шелковых Колпаков» уже совещались под крышей из шести зонтов.
Мнения в этом союзе разделились так: Комейроль, Добряк Жафрэ, доктор Самюэль и Принц настаивали на том, чтобы уйти.
Но Саладен, единственный из всех, был против. Он приказал им остаться – и они остались.
XIX
НОЧНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Мы оставили мадемуазель Гит-Чего-Изволите мирно спящей рядом с потерявшей сознание герцогиней. Мадемуазель Гит долго еще похрапывала от всей души. Проспавшись после своей ночи в Аньере и завтрака в «Буа-Коломб», она очнулась в очень красивом будуаре – задней комнате домика в саду.
– Ни и ну! – сказала она себе. – Что за нежная забота со стороны дорогой мамочки! По-моему, мы споемся!
Она позвонила. Две горничные ожидали, пока она соизволит заняться своим туалетом. Еще вчера мадемуазель Гит сама стирала свои воротнички, сегодня же она с поистине королевской непринужденностью позволяла себя обслуживать.
Перед обедом к ней зашла госпожа герцогиня де Шав, и Гит расцеловала ее в обе щеки. Девушка не была злобным созданием: ей искренне хотелось принести счастье в свою новую семью.
Она даже не заметила, что первые порывы материнской любви у мадам де Шав сменились холодностью.
Она уселась за стол между герцогом и герцогиней, чувствуя себя ничуть не хуже, чем, бывало, в отдельном кабинете «Золотого Дома».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151