Из уст в уста передавалась выдумка о том, что он будто бы раздавал милостыню всем нищим, которых встречал на своем пути, и что это был не кто иной, как сам добрый самаритянин, который воскрес для того, чтобы совершать великие чудеса.
… Вот уже более трех часов бродил Сулхам по городу, не находя того, что искал, и нимало этим не беспокоясь, так как впереди у него была еще целая неделя.
Он как раз собирался возвращаться во дворец, когда его повстречала герцогиня де ла Сиудад, которая приказала остановить свою карету и знаками пригласила его подойти.
– Я тебя встретила, я тебя и похищаю, – сказала она. – Уже больше двух часов, по меньшей мере, сто человек ждут тебя в Алькасаре. Ты знаешь, что вчера за обедом у короля я получила только свой бумажный портрет, а хотела бы его иметь и из атласа. Было бы любезно с твоей стороны, Сулхам, если бы ты поехал со мной ко мне домой, а потом я отправлю тебя во дворец; мы бы, таким образом, ловко подшутили над теми, кто тебя там ждет не дождется.
Герцогиня славилась своей красотой, и ее очень любил простой народ, который ценил в ней великодушие и щедрость. Каково же было изумление толпы, наблюдавшей, как эта гордая аристократка пытается расположить к себе мусульманина. Может ли мужчина – даже если он горбатый, немой и колченогий турок – устоять перед улыбкой красивой женщины? Сулхам, во всяком случае, не смог. Галантно поцеловав прелестные пальчики герцогини, он принял ее предложение, ловко взобрался на подножку и с удобством расположился на мягких подушках кареты. Впрочем, оказанную ему честь он оценил, так как, закончив портрет госпожи де ла Сиудад (весьма, кстати сказать, удачный), он решительно отказался взять шелковый кошелек, который она ему предложила.
– В таком случае, – сказала она, – оставь себе золотые ножницы, которыми ты только что пользовался. Я так хочу!
Возвращение в Алькасар в карете герцогини вызвало негодующие женские вопли: ведь многие, как мы знаем, ожидали турка вот уже несколько часов:
– Герцогиня похитила Сулхама!
– Какое коварство!
– Она нам за это ответит!
– Уж не влюбилась ли она в этого безобразного горбуна?
– После такого безрассудства герцог обязан примерно наказать жену!
– Он должен показать характер!
В дамах, разумеется, говорила досада на герцогиню, которая так ловко провела их; в душе же ни одна из этих насмешниц не сомневалась в целомудрии госпожи де ла Сиудад, а турок был слишком некрасив для роли Дон Жуана.
Между тем день подходил к концу, и Сулхам понял, что ему не успеть увековечить даже самых нетерпеливых дам, поэтому он ясно дал им понять, что ждет их на следующее утро. Положительно, этот странный турок возомнил себя важным господином, который вправе опаздывать и даже отменять назначенные встречи. Однако дамы решили не выказывать своего раздражения и покорно отметились на грифельных дощечках, которые одна из них и иручила мусульманину.
Что же до сеньоров, пребывавших в ожидании, то, хотя им не посулили вообще ничего, они держались вежливо и тихо разошлись.
В течение нескольких дней художник чередовал свои прогулки с длительными сеансами, на которые являлись знатные дамы, желавшие позировать ему. Поскольку он не назначал никаких цен, каждая старалась отличиться, чтобы не запятнать свое имя скаредностью, и горбун клал себе в карман приличные суммы, большую часть которых раздавал потом мадридским калекам. Eго милосердие и покровительство короля, который ежевечерне приглашал турка в залы Алькасара, упрочили добрую репутацию этого необыкновенного человека, которого теперь знали повсюду – и в роскошных дворцах, и в убогих жилищах.
Гонзага счел нужным показать портрет с дыркой посередин своим приближенным.
– Черт побери! Это что же такое? – воскликнул Носе, пораженный видом зловещего отверстия, которое бросалось в глаза с первого взгляда.
Все склонились, чтобы получше его рассмотреть.
– Мистика! – прошептал барон фон Бац. – Как это странно!
– Я не удивлюсь, если окажется, что за этим кроется злая шутка…
– Лагардера? – вставил с досадой Филипп Мантуанский.
– Значит, вы, ваше высочество, – продолжал Носе, – думаете то же, что и я?
– Боюсь, ты прав, приятель. Всех занимал один и тот же вопрос.
– Как выглядит этот человек?
– Он горбатый!
Ориоля охватила дрожь. Монтобер пожал плечами:
– В арсенале Лагардера имеется множество масок. Зачем бы ему возвращаться к той, которой он уже пользовался?
– А вдруг это сделано для того, чтобы половчее обвести нас вокруг пальца? Лагардер – мастер на такие дела.
– Давайте дождемся этой скотины Кокардаса, который должен появиться в ближайшие дни, – подал голос Лавалад.
– Говорят, у турка имеется огромная сабля, – заметил в свою очередь толстяк Ориоль, не любивший, как известно, никакого оружия.
– Своей болтовней, господа, – сказал Гонзага, – вы напугали нашего отважного Ориоля. Успокойтесь, я внимательно присматривался к горбуну и пришел к выводу, что он вовсе не похож на того, о ком вы говорите. У этого кривые, вывернутые внутрь ноги…
– Он может притворяться калекой и ходить нормально, когда захочет, – прошептал Носе.
Принц продолжал:
– Он немой, причем от рождения.
– Это не доказательство, – возразил Монтобер. – Немым может прикинуться и тот, кто твердо решил не говорить. Мне подозрительно, что турок слишком уж непохож на нашего старого знакомца. Я не верю в подлинность этого горбуна!
– Ей-богу, господа, – взорвался Филипп Мантуанский, – вы, кажется, принимаете меня за тупицу и полагаете, что я не обдумал все то, о чем вы здесь говорите! Я своими собственными глазами видел его скрюченный язык, который прилип к небу и был сух, как старая фига!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86