У него не хватило бы смелости кого-то убить. Кроме того, зачем? С другой стороны, если ты туда зашел... Возможно, ты не потерпел отказа. Возможно, узнал о том маленьком презенте от Мики. Или не мог представить, как уладишь отношения с ее матерью после того, как ты ее трахнул.
Черные глаза Уоллиса, казалось, жгли его огнем.
– Один момент я помню так ясно, словно это было вчера, Верджил. – Нери кивком указал на лежавшую на столе маску. – Тебе и вправду очень нравилось носить эту глупую вещь. А надевая ее – знаешь что? – ты в самом деле воображал себя чем-то вроде бога. Который лучше остальных. Который с любым может делать что хочет и никогда не задумывается о последствиях. Вот почему ты сюда пришел. Ты боялся, что этот маленький секрет вылезет наружу, не так ли? Ты просто хотел, чтобы он был навсегда похоронен, желательно с именем Мики. – Мигая от ярости, Нери посмотрел на сына и снова перевел глаза на Уоллиса: – Ты не бог. Никто из нас не бог. Ты просто валял дурака. Из-за этого – из-за того, что я ничего не видел, – я столько лет наказывал своего бедного, глупого сына. – Он взмахнул пистолетом. – Господи, Верджил! Жаль, что у меня так мало времени. Я бы мог сделать это по-другому, и...
В темноте неожиданно прогремел выстрел. Эмилио Нери отлетел назад и схватился за грудь, чувствуя, как кишки выворачиваются у него наизнанку. Падая на пол, он успел увидеть, как из-за стопки денег появляется рука Уоллиса, сжимающая небольшой пистолет, приклеенный снизу к одной из пачек.
– Бруно... – прохрипел он, захлебываясь кровью. Сгустившаяся перед глазами темнота быстро краснела.

* * *

Люди в форме окружали стоявших возле стены Буччи и трех его подручных. У Буччи на лице было написано выражение, хорошо известное Фальконе и Перони. «Можете спрашивать, спрашивать и спрашивать, но я все равно ничего не скажу», – говорило оно.
– Вы имеете представление о том, что они здесь делали? – спросил у сержанта Фальконе.
Джанни Перони сразу признал в Буччи главного. Подойдя к нему вплотную, он уставился ему в лицо – одна бычья шея против другой.
– Нет, – ответил сержант. – Когда мы их остановили, они куда-то шли. По-моему, они заметили нас первыми.
– Мне некогда тратить на тебя время, сынок, – сказал Фальконе. – Где-то здесь находится мой человек, и, если он умрет, я обещаю, что твоя жизнь не будет стоить и гроша. Это связано со старыми делишками Нери. Будешь за него цепляться – утонешь вместе с ним. Понятно?
Посмотрев на остальных бандитов, Буччи засмеялся.
– Вы слышали? И куда только катится этот город? Приличный итальянец не может пройти по улице без того, чтобы какой-то гребаный урод не пялился ему в лицо!
– Урод? – переспросил Джанни Перони. – Ты назвал меня уродом? Еще никто не называл меня уродом. Я считаю это оскорблением.
Буччи засмеялся тем гнусным смехом, который хорошо известен всем полицейским.
– Ага. Урод. Страшный, как...
Это произошло так быстро, что даже Фальконе не успел среагировать. Перони резко боднул головой, нацеливая удар прямо в переносицу Буччи. Бандит отшатнулся к стене, кровь и сопли текли у него по лицу, он отчаянно хватал ртом воздух. Затем Перони ударил его снова, дважды двинув по животу, повалил на землю и наградил серией пинков. Буччи корчился от боли, крича и истекая кровью, и тогда Перони схватил за плечи стоявшего рядом с ним тощего типа лет тридцати, с глазами большими, как блюдца, встряхнул как следует и отвел руку, готовясь к удару.
– Там дальше по дороге, в одной гребаной пещере! Только не бей меня, мужик. Пожалуйста! – взмолился мерзавец.
Не дожидаясь остальных, Джанни Перони бросился вперед. Темного вонючего входа он достиг первым и через считанные секунды увидел уходящие в лабиринт тусклые желтые огни.

* * *

Мики Нери отчаянно скулил. Он уже описался, горячая жидкость жгла ему ноги, словно кислота.
– Не делайте этого, мистер. П-п-пожалуйста.
Не в силах отвести взгляд от мертвых глаз смотревшей на них маски, Уоллис медленно подходил к нему с ножом.
– А придется, – пробормотал Уоллис, обходя сзади стул, к которому был привязан пленник. Он зажал в кулаке прядь его волос, откинул назад голову Мики и занес серебристое лезвие над его бледным горлом.

* * *

Спрятавшись в темном углу, они молча наблюдают за происходящим, в голове Ника два отрезка времени вновь сливаются в одно целое. Он видит перед собой не бога, а человека, ярко освещенного единственной лампочкой, безжалостно и решительно склонившегося над плачущей фигурой.
– Не подведи меня, Ник, – говорит Миранда. – Не забывай, кто ты. Не заставляй меня снова становиться немым свидетелем.
Сжав его руку, она что-то ему передает. Его пальцы ощущают холодный металл старого, хорошо знакомого оружия.

* * *

Сильная черная рука поднимается вверх.
Из темноты выступает какая-то фигура. Верджил Уоллис в удивлении застывает на месте. С его губ слетает чье-то имя и повисает в воздухе. Опустив взгляд, он кивает на стол.
– Можешь забрать свои деньги, – говорит американец, пристально глядя на ее чересчур светлые волосы и сверкающие глаза. – Ты выполнила свое обещание.
Ее лицо ослепительно сияет на фоне развешанных везде фотографий. Она дрожит, трясется, не в силах сдвинуться с места, боится и не боится.
– Возьми их, – махнув лезвием в ее сторону, говорит Уоллис.
Она не двигается. Страх и решимость.
– Я знаю, – произносит она.
Пораженный, он медлит. Ее золотистые волосы дрожат. В глазах стоят слезы, запинаясь, она говорит:
– Я видела, я знаю, у меня не хватало смелости сказать.
Он смотрит на лежащую на столе мертвую маску и смеется, думая о том, что, может, стоит ее примерить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122