Почему же он все-таки спас эту девочку? Отчего нарушил данное самому себе обещание никогда больше не возвращаться к некромантии? Маг тщательно проанализировал свои мысли, и на ум ему пришел только один ответ: Дарий.
Из-за чувства вины перед Дарием? Чувства вины?! О, это что-то новенькое! Раньше Рихтеру казалось, что с его чувствами покончено навсегда – ведь у него есть только боль, что заполняет всю его душу. Она вытеснила все остальное – и любовь, и сострадание, и желание жить, А теперь выходит, что кое-что все-таки осталось. Рихтер прислушался – Главный Хранитель безмятежно спал за стеной и не подозревал, что стал причиной нарушения клятвы.
Некромант был уверен, что, если бы не настойчивость Дария, он бы просто прошел мимо, ни во что не вмешиваясь. И не потому, что он как-то особенно бессердечен. Просто Рихтеру было все равно, его это не касалось, и человеческая жизнь не имела для него никакого значения. Во всяком случае, так было до сих пор. Что же с ним случилось? Что такое в словах Дария заставило его изменить свое решение?
Рихтера не раз уговаривали, умоляли применить свой талант, но всегда безрезультатно. Он просто пожимал плечами и отходил в сторону. Ведь Смерть никогда не ошибается в выборе. Он всегда приходит к нужному человеку в нужное время и дарует свою милость.
– Интересно, а когда я убиваю, я орудие Смерти или нет? Я действую по своей воле или все было предначертано до моего рождения? Если все предрешено, то боги изрядно повеселись, глядя на мои мучения. Очевидно, они хотели посмеяться, и, судя по всему, им это вполне удалось. – Губы Рихтера скривились в усмешке. – Ну что ж, я тоже посмеюсь. Над собой, над этим жалким миром, над богами. Если боги могут смеяться надо мной, то почему бы и мне не посмеяться над ними? Смейтесь же! Серьезен только Смерть, ему не до шуток – он действительно занят важным делом. А я на славу для него потрудился, работал, можно сказать, до седьмого пота.
Рихтер часто разговаривал вслух сам с собой, спасаясь таким образом от одиночества. До тех пор пока звучит твой собственный голос, ты никогда не будешь один.
– Скольких человек я убил? Скольких вернул к жизни? Первых, конечно, значительно больше. Сначала я убивал в бешеном приступе гнева, сметая всех на своем пути без разбора. Мне это нравилось… Да-да, зачем отрицать очевидные вещи? Мне нравилось видеть, как навеки гаснут глаза и вместе с этим уходит жизнь. Почему так вышло, что на смену гениальному магу пришло кровожадное чудовище? Нелепая случайность? Для чего боги исковеркали мою жизнь? Хотя при чем тут они! Я сам во всем виноват. Только я один, и никто другой, и нечего перекладывать собственные ошибки на хрупкие плечи высших сил. В этом мире за все нужно платить, а за глупость платить стократно… Да, потом я пытался убить себя. Сколько способов я испробовал? Лезвие, яд, петля, огонь… Десятки способов, десятки мучительных попыток расстаться с жизнью, и всегда с одним и тем же результатом. Умирать не умирая – это УЖАСНО. Но еще страшнее открыть глаза после очередной попытки и осознать, что она тоже оказалась неудачной и что все мучения, все твои страдания были напрасны. – Говоря об этом, Рихтер заново переживал все эти чувства. – О, я знаю, что такое БОЛЬ. Знаю лучше, чем кто-либо другой. Боль, одиночество и непонимание – мои вечные спутники, а это означает, что я не так уж и одинок. Я ничего не мог сделать с собственной жизнью и потому стал равнодушен к чужой. Теперь бесцельно хожу по земле, устраняя только тех, кто мне мешает. Больше нет ненависти и жажды убийства. Нет ничего… Но если я больше ничего не чувствую, то почему мне так плохо?! – Рихтер в негодовании стукнул кулаком по одеялу. – Решено! Я открою книгу, и будь что будет. Ну а если ничего не получится, то я даже не знаю, что делать дальше. Продолжать работать Хранителем? Какой в этом смысл? – Рихтер закрыл лицо руками и умоляюще прошептал: – Боги, если вы все-таки существуете, если вы меня слышите – помогите мне… Пускай я умру, пускай навсегда исчезну, пускай меня не станет… Ведь я давно мертв, я – ничто, и это ничто устало от игры в живого человека. Отпустите меня… – По его щекам текли слезы, оставляя неровные мокрые дорожки. – Ничего больше не прошу…
Маг повернулся лицом к стене и провел по ней рукой. Она была гладкой и отрезвляюще холодной. Внезапно Рихтер вспомнил фразу, которую часто любил повторять один его бывший знакомый: «Неважно, веришь ли ты в богов, важно, что боги верят в тебя». Вспомнил и отрешенно вытер слезы – минутную слабость отчаявшегося человека, балансирующего на грани безумия. К чему все эти эмоции, если неоткуда ждать помощи?
Рихтер тяжело вздохнул и попытался расслабиться – мускул за мускулом, нерв за нервом, – возвращая былое спокойствие своему измученному телу.
– К чему все это приведет, мне неведомо… Может так лучше – ничего не знать наверняка?
Некромант проследил взглядом за изрезанным полетом зимней бабочки.
Странное, загадочное насекомое. Очень редкое, оно старается не попадаться на глаза человеку. Продолжительность его жизни точно неизвестна, питается оно неведомо чем, а летает исключительно по ночам. В засушенном состоянии служит дорогостоящим украшением дамского платья. Желанный гость во многих коллекциях.
Рихтер осторожно поймал бабочку, стараясь не повредить крылья. Их покрывал изящный черный узор, причудливо лежащий поверх серебристой пыльцы. Линии изгибались и, переплетаясь друг с другом, составляли сложный рисунок. Насекомое блеснуло желтыми глазами, пошевелило усиками и бесстрашно поползло по его пальцам. Когда ползти дальше было некуда, оно бестолково взлетело, часто махая крыльями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122